— Кроме вас, она никому больше не звонила?
— Нет. Она сказала, что, когда поднималась вверх по лестнице, у нее потемнело в глазах, а когда очнулась, то поняла, что сидит около телефона и звонит мне.
— С этого момента вы взяли инициативу в свои руки?
Она улыбнулась:
— Кажется, да. Я позвонила мистеру Ахерну.
— Мистеру Ахерну?
— Владельцу похоронного бюро. Затем мистеру Бергеру, нашему семейному врачу.
— Вам бы следовало сначала позвонить в полицию.
— Позднее мама сказала, что будто бы просила меня позвонить следователю, когда говорила со мной по телефону, но я то ли не расслышала, то ли не поняла. Мы так расстроились, что уведомили полицию лишь после приезда доктора Бергера и мистера Ахерна.
Во время разговора Кэтрин, не переставая, размешивала ложечкой кофе, не поднимая глаз от чашки.
— Какие отношения были между вами и Ритой?
Пожав плечами и приподняв брови, она спокойно ответила:
— Мы не были близки, у нас мало общего. Но в наших отношениях отсутствовала и неприязнь.
Мне показалось, что доктор Кэтрин держит себя очень осторожно. Тогда я решил попробовать разрушить возведенную ею стену отчуждения или по крайней мере расшатать ее немного.
Я спросил ее в лоб:
— Считаете ли вы, что Риту убила ваша мать?
Она взглянула на меня своими темными лучистыми глазами и сказала:
— Разумеется нет. Никогда я не слышала от мамы хотя бы одного плохого слова о Рите, ни разу при мне она не повышала на нее голоса. — Она задумалась, стараясь вспомнить подходящий пример, и продолжила: — Всякий раз, когда мать покупала мне платье, она делала подарок и Рите.
Доктор Кэтрин снова опустила глаза, глядя в чашку с кофе, который она продолжала методично помешивать.
Затем, после некоторого молчания, добавила:
— Мама действительно беспокоилась за Риту. Ее тревожило, как Эрл обращался с нею. Она за всех переживала... Ее огорчало то, что на Всемирной ярмарке он начал волочиться за множеством женщин. Мать даже просила меня поговорить с ним об этом.
— О чем именно?
— О его поведении.
— Вы хотите сказать, о его подружках?
Кэтрин холодно посмотрела на меня:
— Мистер Геллер, насколько я понимаю, вы работаете на нашу семью. Однако некоторые ваши вопросы заставляют меня усомниться в этом.
Я одарил ее самой чарующей улыбкой, на какую только был способен.
— Мисс Вайнкуп... доктор... мне, как, впрочем, и вам, для того, чтобы поставить точный диагноз, иногда приходится задавать довольно неприятные вопросы.
На мгновение она задумалась, затем улыбнулась. Мед, а не улыбка. В сравнении с ее улыбкой моя собственная, наверное, выглядела вымученной и жалкой.