Ее недельный заработок равнялся примерно годовому доходу большого числа людей. И конечно, за такие деньги могли и убить. А теперь Салли сидела у меня совершенно разбитая.
Мы уже поели, но оставались за столом. Огни города проникали в комнату сквозь запыленное окно. Она отодвинула тарелки в сторону, наклонилась вперед и взяла мои руки в свои.
– Мне пришлось отпустить девушек, – проговорила она, как бы извиняясь перед ними в разговоре со мной. – Я должна начинать все с начала – одна. И для меня самым подходящим местом является Чикаго. У меня есть нужные связи, и я думаю, что без труда подыщу себе подходящий клуб. Но я даже не могу себе позволить снять комнату, пока не разберусь со всеми делами.
– И ты подумала обо мне...
– Я подумала о тебе. В Париже я жила с одной из своих хористок вместе в комнате, но уж так получилось, что теперь у нее завелся ухажер. Мне это все напоминает лето: помнишь, тебе приходилось спать в своей конторе на раскладушке. А иногда ты спал со мной – на моей шикарной круглой кровати в моей квартире в Дрейке. Я подумала, может, ты захочешь отплатить мне за мою любезность.
Я кивнул на маленькую гостиную.
– Конечно, это не твои апартаменты в Дрейке.
– Нет, но это вполне подойдет, спасибо. Похоже твои дела идут неплохо, Нат? Бизнес процветает?
– Все в порядке. Разумеется, я не получаю сорока пяти сотен в неделю за свои танцы, но...
– Я сейчас вообще ничего не получаю. И, возможно, я и не смогу больше зарабатывать. Я же не выступала в своем ревю.
– Ты хочешь сказать, что Салли Рэнд не принимала участия в «Обнаженных на ранчо Салли Рэнд»?
– Нет. Я была постановщиком, режиссером и, разумеется, финансистом. Но я не участвовала в ревю. Я старею.
– И теперь ты боишься, что не сможешь вернуться на сцену.
– Немного.
– Знаешь, о чем я думаю?
– О чем?
– Думаю, ты будешь разгуливать в чем мать родила, когда я уже буду старой развалиной. Ты будешь прекрасно выглядеть и получать те же деньги.
– Ты замечательный. Ты никогда не был женат?
– Нет еще. У меня было лишь несколько довольно серьезных романов.
Ее улыбка опять стала грустной.
– Со мной, например?
– Например, с тобой. Ты ведь тоже не замужем, Салли?
– Я обручена со своей работой. И пожалуйста, продолжай называть меня Элен.
– Думаю, я могу позволить себе это. Тут кто-то постучал в дверь.
– Ложись на пол, – прошептал я ей.
– Не будь дураком!
– Делай, как я сказал! Спрячься под стол. Салли скривила гримасу, но послушалась меня. Я поднялся, взял пистолет, отпер дверь и, вытянув вперед руку с пистолетом, распахнул ее.
Я уперся дулом прямо в грудь невысокого, но массивного человека в коричневом костюме и шляпе. Его лицо было одутловатым, глаза темными, холодными и ничего не выражающими. В руке он держал конверт, и я уже было подумал, не разыгрывает ли он из себя почтальона.