Миша спрятал ухмылку. И посмотрел на Кирилла с жестким осуждением.
– Ты, брат, завязывай с этим делом. Ты посмотри на себя. Кем был, кем стал. У меня же на видике все бои твои записаны. Ты же для меня кумиром был. Да! Был!… А сейчас нет. Сейчас я тебя презираю. Да! Презираю! Не мужик ты! Тряпка!… Все, свободен!
Миша захлопнул дверь. Кирилл обреченно вздохнул. Моральный разнос мало задел его. Куда больше переживал он, что его визит закончился ничем. Ему нужны были деньги. Ему очень нужны были деньги…
Он немного постоял, затем развернулся на сто восемьдесят градусов, сделал первый шаг вниз по ступенькам. И тут открылась дверь. Послышался Мишин голос:
– Эй, на-ка вот, держи!…
Дверь снова закрылась. А на коврике перед порогом осталась лежать пятидесятирублевая купюра. Милостыня для нищего. Кирилл не гордый. Он наклонится и за рублем… Он взял деньги. Но особой радости не ощутил. Что он купит на этот жалкий полтинник?… Разве что взять полграмма какой-нибудь паленки. Долбануть может хорошо, но как бы ноги не двинуть. Ну и что, если он сдохнет? Разве жизнь без дозы – жизнь? Кирилл спустился вниз, вышел из подъезда. И застыл на месте. Будто молния его пронзила от макушки до пяток. Паралич полнейший. Этой молнией была девушка.
Он даже не понял, красивая она или нет. Он увидел ее скорее чувствами, чем глазами. Она шла ему навстречу. Будто в ореоле чудесного света. Какая-то неземная чистота от нее исходила, какая-то благость. А еще он увидел ее глаза и как будто окунулся в небесную синеву. Магическое очарование в них, волшебное обаяние. Святая невинность, ангельская чистота…
Девушка подошла к нему, остановилась. Кирилл даже не понял, что он загораживает ей путь. Стоял столбом в дверях, пялился на нее, как баран на новые ворота.
– Что-то не так? – смущенно, с легким удивлением спросила она.
Голос мягкий, душевный, завораживающий. Кирилл почувствовал, как занемели кончики его пальцев.
– Вы что-то хотите? – продолжала допытываться она.
Он смотрел на нее во все глаза. Но так и не смог понять, красива она внешне или вовсе не красива. Зато ее духовной красотой он был сражен наповал.
– Мне сто рублей надо, – сказал он. Только когда девушка полезла в сумочку, до него дошло, какую чушь он сморозил. Даже не чушь. Это катастрофа.
Самая настоящая катастрофа. Как же теперь будет думать о нем это божественное создание? За кого она его примет? Или уже приняла…
– Вот, у меня всего пятьдесят рублей, – в извинительном тоне прожурчал ее голосок.
Она протянула ему новенькую пятидесятирублевую купюру. Свежую и непорочную, как она сама…