Когда Рафаэль мягко обнял ее за плечи, привлек к себе и нежно поцеловал, Виктория слишком удивилась, чтобы немедленно начать сопротивляться. Не дождавшись обычной бурной реакции, Рафаэль улыбнулся и начал легонько гладить ее щеки, подбородок, шею…
— Солнце еще не село, — усмехнулся он, — у нас еще есть несколько минут до вечера и наших традиционных ссор.
— Зачем ты это делаешь?
— Ты красива, — пожал плечами Рафаэль, — твой рот свеж, как спелая малина, и так же сладок, и, кроме того, ты — моя жена.
— Понятно, — ответила Виктория.
Ей отчаянно хотелось, чтобы он снова поцеловал ее, прижал к себе так крепко, чтобы два тела слились воедино. Она была готова все за это отдать… Но не сказала ни слова и не сдвинулась с места. Если она проявит хотя бы малейший интерес к его ласкам, он, надо полагать, будет опять шокирован ее распутством.
Но как же трудно скрыть это потрясающее всепоглощающее желание!
— Ты не собираешься что-нибудь сказать, Виктория? — осведомился Рафаэль. — Я как-то не привык к твоему молчанию.
Не в силах бороться с нахлынувшими чувствами, Виктория молча покачала головой и, забыв обо всем на свете и пьянея от желания, обвила его шею руками.
Призыв был достаточно очевиден, и Рафаэль не замедлил им воспользоваться. Он снова поцеловал ее и начал водить кончиком языка по крепко сжатым губам, стараясь заставить их расслабиться, раскрыться… Достигнув цели, он опять прильнул к ним в поцелуе, на этот раз крепком, требовательном, даже чуть грубоватом.
Виктория была ошеломлена и подавлена силой извечных женских чувств, которые, едва пробудившись в ней, сразу же во весь голос заявили о своем существовании. Ее тело сотрясала конвульсивная дрожь, по жилам волнами перекатывался огонь. Виктория не имела ни малейшего представления, как со всем этим справиться. Сквозь пелену чувственного дурмана она поняла, что хочет Рафаэля. Ее самым большим желанием было принадлежать ему. Теряя голову, Виктория ощутила его руки, медленно опускавшиеся вдоль спины все ниже и ниже. Он крепко сжал ее бедра и, немного приподняв, сильно прижал к себе. Она почувствовала, как что-то твердое больно уперлось ей в живот. Не выдержав, она закричала, и в этом крике звучало все — страх, желание, мольба…
Рафаэль не спеша опустил ее на землю, но не выпустил из рук.
— Сказать Лиззи, чтобы она приготовила тебе ванну?