Его пальцы какое-то время путались в бесконечных завязках фартука, но все-таки справились с нелегкой задачей, и ни в чем не повинный предмет домашней одежды полетел в угол кухни. А ласки стали более уверенными и настойчивыми.
— Рафаэль, — пробормотала Виктория, прекрасно сознавая, что очень скоро ей станет безразлично, что кухня залита светом, что у нее все болит после предыдущей ночи. Ее перестанет интересовать все на свете. Останется только одно желание иметь его и принадлежать ему.
— Сейчас, Виктория, — услышала она тихий голос, — и прямо здесь.
— Нет, умоляю тебя. — Она чуть не плакала от желания и злости на свою беззащитность перед ним.
Сквозь тонкую ткань платья Рафаэль ощутил ее тепло и больше не раздумывал. Он опустил ее на пол и приступил к неравной битве с ее одеждой. Он рвался к ее телу, одержимый лишь одной мыслью — войти в нее, погрузиться во влажные глубины ее тела и любить ее до полного изнеможения, пока она не закричит, не попросит пощады, пока они оба не испытают высшее наслаждение.
— Виктория! — хрипло прошептал он и сразу точно и умело вошел в нее. Ее крик прозвучал для него райской музыкой. Она отдавалась ему со всей силой страсти, на которую была способна. Она двигалась навстречу ему, заставляя проникать все глубже и глубже. Она билась в тумане блаженства под мощным напором, не ощущая ничего, кроме переполнявшего каждую клеточку ее тела наслаждения. Пока наконец не наступил финал. И она забилась в страшных, подобных конвульсиям смерти, конвульсиях страсти.
Рафаэль застыл на ней неподвижно. Через несколько минут, придя в себя, он приподнялся на локтях, заглянул в ее лицо и улыбнулся. Глаза Виктории были закрыты, а густые ресницы отбрасывали длинные тени на нежные щеки. Она была красива, желанна, он все еще был в ней. Она принадлежала ему и только ему.
— Прекрасно, жена, — шутливо сказал он, — по-моему, у меня безусловный талант политика, ты согласна? Посмотри на меня, любимая.
Виктория подчинилась. Заглянув в ее бездонные глаза, Рафаэль был поражен выражением полной безнадежности, поселившейся в них.
— Что случилось, малышка? Я сделал тебе больно? Виктория молчала. Только отвернула в сторону залитое слезами лицо. Рафаэль немедленно отпустил ее и встал. Конечно, он причинил ей боль. Ему было отлично известно, что после первой брачной ночи она будет ощущать недомогание. Но в порыве страсти он не сумел обуздать свои желания и позабыл обо всем на свете.
— Прости меня, родная, полежи спокойно, я сейчас. Он смочил холодной водой салфетку, опустился на колени и начал осторожно вытирать бедра и живот. Виктория была готова провалиться сквозь землю.