Как оказалось, дремать в стоящей повозке было куда сподручней, чем в повозке, то и дело подскакивавшей на рытвинах и ухабах. Кисти рук вскоре онемели, а ногти приобрели непередаваемый молочно-синюшный оттенок.
Шутник первое время еще порывался расспрашивать Арчи, но вскоре, поняв, что ничего конкретного тот сказать не в состоянии, сосредоточился на разглядывании мелькавшего в узкой щели-оконце придорожного пейзажа. Время от времени он что-то бормотал себе под нос – то ли ругался, то ли молился. Слов разобрать не удалось.
И так всю дорогу. Несколько раз мне удавалось задремать, но вскоре рывки кандалов и ругань Шутника прогоняли сон. И чем дальше мы отъезжали от Логвара, тем сильнее становились рывки и громче звучали богохульства Габриеля. Так что, когда возница остановил лошадей и пехотинцы, лязгнув задвижками, откинули задний борт, я даже обрадовался. Заглянувший внутрь долговязый капрал приказал разомкнуть замок, запирающий тянувшуюся вдоль противоположного борта цепь, и несостоявшиеся каторжане по одному начали покидать фургон. Снаружи сразу же раздался лязг сбиваемых кандалов, и вскоре один из пехотинцев закинул обратно целую охапку цепей.
Очередь до нашего ряда дошла не скоро, и, когда цепь оказалась разомкнута, Шутник выпрыгнул наружу с обвисшими, словно плети, руками. Я выбрался следом и начал дуть на сбитые в кровь запястья, но какой-то солдатик в новеньком камзоле расцветок пехотинцев Ранлоу тут же подтащил меня к обнаженному по пояс кузнецу, который как раз закончил сбивать кандалы с Арчи. Мускулистый крепыш был, несомненно, мастером своего дела и избавил меня от порядком надоевших железяк всего за несколько ударов.
Разминая затекшие кисти, я отошел в сторону и огляделся по сторонам. Как оказалось, фургон загнали во двор какого-то провинциального гарнизона. Это и есть тот самый Норгвар? Похоже на то. Внутренние ворота были заперты, а внешние распахнуты настежь, но решиться на побег мог только самоубийца: помимо наших сопровождающих и хорошо вооруженного караула на стенах крепости несли дежурство арбалетчики.
Лучи заходящего солнца сверкали на металлических пластинах дублетов и начищенных до зеркального блеска саладах стрелков, но затрясло меня вовсе не от этого: на укрепленных над внутренними воротами пиках торчало несколько десятков отрубленных голов. И одна из них, скалившаяся сведенным предсмертной судорогой ртом, еще совсем недавно сидела на плечах рыжеволосого эрла Майторна, утащи тень во тьму его душу…
– Эй, мальчик. – Сильный толчок в спину выбил из меня совершенно неуместный сейчас вопрос о судьбе Катарины. – Скидывай камзол, не по размеру он тебе.