— То есть она хотела, чтобы вы помогли ей с карьерой, — сказала я, глядя на него.
— Конечно.
— А вы?
— Доктор Скарпетта, я давно взял за правило проявлять особую осторожность в отношении тех, кому помогаю. Не думаю, что было бы правильно, если бы я раздавал знакомым фотографии своей красивой молодой белой любовницы в расчете таким образом посодействовать ее карьере. Предпочитаю не смешивать частные отношения с бизнесом.
Его негодование показалось мне искренним.
— Я не из тех, кто повсюду трубит о своей личной жизни. Никогда этим не занимался. И советую вам не верить всему, что обо мне пишут.
— Я и не верю. И мне понятно, о чем вы говорите. Скажу откровенно, меня не интересует ваша личная жизнь. Мне бы хотелось знать другое: почему вы принесли снимки мне, а не передали их в АТО или в полицию округа?
Прежде чем ответить, Спаркс пристально посмотрел на меня.
— Прежде всего потому, что идентификацией занимаетесь вы, а не полиция. Но не только. Я доверяю вам, и это самый важный элемент уравнения. При всех наших разногласиях вы не станете ни выдвигать ложные обвинения, ни проталкивать свое мнение.
— Понятно.
С каждой секундой разговора я чувствовала себя все более неловко и понимала, что, если гость не уйдет сам в ближайшие минуты, мне придется попросить его об этом.
— Видите ли, для многих было бы удобнее обвинить во всем меня. Есть немало людей, которые годами охотятся за мной и были бы счастливы увидеть меня за решеткой или, еще лучше, мертвым.
— Никто из тех, с кем я работаю, не питает к вам никакой враждебности.
— Я не опасаюсь ни вас, ни Марино, ни АТО, — быстро отреагировал Спаркс. — Речь идет о людях, облеченных политической властью, тех белых расистах, которые давно уже действуют заодно с известными вам личностями. Можете мне поверить, я знаю, что говорю. — Он отвернулся. — Расклад не в мою пользу. Если кто-нибудь докопается до сути того, что здесь произошло, мои дни сочтены. Вне всяких сомнений. Тот, кто смог сжечь ни в чем не повинных животных, способен на все. — Губы у него задрожали, в глазах блеснули слезы. — Сжечь заживо! Каким же надо быть чудовищем!
— Страшным чудовищем, — сказала я. — И таких сейчас в мире, похоже, очень много. Расскажете о жеребенке? Том, которого я видела возле пепелища. Это ведь один из ваших?
— Да. Песня Ветра. — Спаркс вытер салфеткой глаза. — Прекрасный мальчик. Родился у меня на ферме, и родители очень хорошие скаковые лошади. Они погибли при пожаре. — У него перехватило дыхание. — Понятия не имею, как ему удалось выбраться из конюшни. Это просто чудо.