— Похоже, ему удалось каким-то образом вырваться, — сказала я.
— Надеюсь, он не бегает там сам по себе.
— Полиции о нем уже сообщили.
Марино не проявил к выжившему жеребенку ни малейшего интереса.
Во дворе нас встретили стук копыт, кудахтанье цесарок и горделивые крики бантамских петухов. В воздухе висела густая красноватая пыль, поднятая копытами гнедой кобылы моргановской породы. Во всаднике, восседавшем в английском седле, я узнала Кеннета Спаркса, хотя и впервые видела его в грязных джинсах и сапогах. Держался он превосходно, а когда встретил мой взгляд, то не подал и виду, что узнал меня. Я сразу поняла, что наше появление его не обрадовало.
— Мы можем где-то поговорить? — спросила я, повернувшись к Фостер.
— Да, там, снаружи, есть стулья, — ответила она. — Или можете пройти в мой офис.
Спаркс, развернувшись, несся по направлению к нам, и куры, распустив крылья, с кудахтаньем разбежались в стороны.
— Знаете ли вы что-нибудь о женщине, которая, возможно, находилась в его доме в Уоррентоне? — спросила я, когда мы выходили на улицу. — Может быть, видели кого-то, когда приезжали ухаживать за лошадьми?
— Нет.
Мы расположились на пластиковых стульях, развернув их к лесу.
— У Кеннета бывало немало подружек, — заметила Фостер, — и я не всегда о них знала. — Она оглянулась. — Если не считать Песню Ветра, то у Кеннета осталась сейчас только одна лошадь. Черный Опал. Или просто Пал.
Мы с Марино тоже повернулись. Спаркс спешился и, потрепав лошадь по шее, отдал поводья одному из конюхов.
— Молодец, Пал, хорошо поработал.
— А почему Черный Опал не был в его конюшне? — спросила я.
— Ему три года, и я еще не всему его обучила. Вот почему он здесь, везунчик.
На мгновение лицо Фостер исказилось, в глазах блеснули слезы. Она отвернулась, откашлялась и поднялась со стула. Спаркс уже шел к нам, на ходу поправляя ремень и джинсы. Мы с Марино тоже поднялись и поздоровались с ним за руку. Его линялая красная рубашка промокла от пота, лицо Спаркс вытер желтой банданой, которую снял с шеи.
— Пожалуйста, садитесь, — любезно предложил он, как будто даровал нам аудиенцию в собственном кабинете.
Мы снова сели, Спаркс сел напротив. Я заметила морщинки у напрягшихся, покрасневших глаз.
— Прежде чем мы начнем, — решительно заговорил Спаркс, — я хочу сказать, что все произошедшее не было несчастным случаем.
— Мы здесь как раз для того, чтобы удостовериться в этом, сэр, — более вежливым, чем обычно, тоном ответил Марино.
— Полагаю, дело рук расистов. — Спаркс поиграл желваками. — Они — кто бы эти они ни были — намеренно убили моих лошадей и уничтожили все, что мне дорого.