— Ты считаешь, что все в этой жизни справедливо? — спросил меня Кулух, когда я посетовал на этот обидный для меня дар Артура.
— Нет, лорд, — ответил я.
— Тогда не трать на Ланселота и глотка воздуха, — сказал Кулух.
Он был двоюродным братом Артура, который, отправляясь в Британию, назначил его начальником кавалерии Арморики. Кулух нисколько не напоминал Артура, он был плотным, приземистым, с дико топорщащейся бородой. Скандалист, длиннорукий драчун, Кулух ничего в жизни не желал, кроме врагов, пиров и женщин. Под его командованием вначале были тридцать всадников, но лошади перемерли, а половина людей была перебита, вот почему сам Кулух бился пешим. Я отдал своих людей ему и сам стал под его команду. Он дождаться не мог, когда кончится война в Беноике, чтобы опять присоединиться к Артуру и драться с ним бок о бок. Кулух обожал Артура.
Мы вели странную войну. Когда Артур был в Арморике, франки боялись приближаться к ней и рассеивались по плоской и голой равнине, где открывался простор для всадников, но теперь враг приблизился и углубился в леса, которые плотным зеленым плащом покрывали холмы Беноика. Король Бан, как и Тевдрик Гвентский, надеялся на свои укрепленные города, однако, если в каменистом Гвенте неприступные форты с массивными стенами и служили надежной защитой, то густые леса Беноика позволяли врагу пробираться незаметными тропами, легко обходя стоящие на вершинах холмов укрепления с бесполезными гарнизонами, приходившими в уныние от собственного бездействия. Наш подвижный отряд, используя тактику Артура, делал длинные кружные переходы и ошеломлял врага неожиданными атаками. Лесистые холмы Беноика были словно специально созданы для таких летучих атак, а наши люди — неутомимы и свирепы. На свете есть не много радостей, сравнимых с упоением быстротечной битвы, когда стремительная вылазка после долгой, терпеливой засады застает врасплох противника, не успевшего даже вытащить меч из ножен. На моем остром Хьюэлбейне появлялись все новые и новые зазубрины.
Франки боялись нас и окрестили «лесными волками». Мы не обижались, а, наоборот, сделали это прозвище своим символом и носили на шлемах серые волчьи хвосты. Пугая врагов, мы выли и не давали им уснуть ночи напролет, преследовали, крались за ними по нескольку дней и вылетали из засады в тот момент, когда они никак не ожидали и не были готовы к этому. И все же врагов было слишком много, а нас ничтожно мало, и месяц за месяцем становилось все меньше и меньше.
Галахад дрался вместе с нами. Он был великим бойцом, но одновременно оставался ученым человеком, который с детства рылся в библиотеке своего отца и ночи напролет мог толковать о старых богах, новых религиях, неведомых странах и знаменитых людях. Особенно мне запомнилась одна ночь, когда мы расположились лагерем в разрушенной вилле. Всего неделю назад это было цветущее поселение с работающей мельницей, гончарной мастерской и сыроварней, но прошли здесь франки — и осталась лишь полусожженная вилла, дымящиеся руины, окропленные кровью, и отравленный трупами женщин и детей источник. Наши часовые охраняли все подходы к лагерю и лесные тропы, а потому мы могли позволить себе роскошь развести высокий костер и поджарить на нем парочку зайцев и козленка. Вместо вина мы пили простую воду, но она казалась нам хмельным напитком.