— Нелюди, — выдохнул Северьян, пытаясь подняться, — проклятые нелюди…
Слез не было, он попросту не мог плакать, душу переполняла ненависть, такая ясная и горячая, как взор семилетнего мальчишки. Он стонал от бессилия, пытаясь перегрызть веревки, а над ним стояли степняки и довольно хохотали.
— Говори, русин,, где ваш женщины? — Крикнул лысый, как колено нелюдь Северьяну. Мальчишка плюнул ему в лицо…
— Перебьешься, тварь.
Руку вывернуло из суставов, он почувствовал, как хрустят кости, лопаются сухожилия. Северьян с трудом сдержал крик, но с губ все же сорвался пронзительный стон.
— Ты смотри-ка, крепкий попался, — ухмыльнулся степняк.
Подошел к Зубру, замахнулся ногой.
— Не бейте меня! — Закричал Зубр, сжавшись в комок, — не бейте, я все скажу!
— Не смей! — Прохрипел Северьян, — Не смей, слышишь…
Что-то тяжелое ударило по голове, и мальчишка лишился чувств. Лишь отголоском мысли все еще витало в туманном рассудке:
— Не смей…
В лесу, как в сказке, чем дальше, чем страшнее. Северьян шел впереди, нервно оглядываясь, озираясь. Из-под каждого куста ему мерещились чьи-то злобные глаза, в ушах шипело, пыхтело и чавкало, казалось весь лес вдруг ожил, и ополчился против путников. Домовой спрятался в сумку и не показывался, лишь чувствовалась через ткань, как он дрожит. Лука тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Поначалу просто вперил взгляд в спину Северьяна, но не выдержал, вынул из ножен меч.
— Стой, калика, не могу я больше! — Взревел Лука, как раненый медведь. — Выходи, чудище, кто бы то ни было!
Но лес молчал, лишь злобно шелестела листва, да в сосновом бору раскатывалось эхо. Не так-то просто, оказалось, ходить по зачарованному лесу. Лука и сам не знал, что настолько.
— Уймись! — Рявкнул Северьян. — Это всего лишь наваждение! Если будешь ему потакать, всех жизненных сил лишишься!
— А ты откуда знаешь, калика? — Злобно прошипел Лука. — Или ты вовсе не калика? А кто? Черный маг?
— Заткнись и иди, — мрачно посоветовал Северьян. — Не нагоняй беду.
— Беду? Нет, это не я, это ты ее нагоняешь! Да ты и не человек вовсе!
Северьян крепко вцепился в посох, так что затрещала в ладонях рукоять. Он чувствовал, как закипает в груди злость, неуемная, непреодолимая. Хотелось наброситься на этого выродка, вырвать ему сердце… Убийца закрыл глаза. Что же это такое? Он ведь должен быть хладнокровным! Злоба не может взять верх над разумом, чувства всегда слабее. Только почему так хочется вцепиться в горло этому… Лес! Он насквозь пропитан злобой и ненавистью! Это лишь наваждение, только наваждение иное. Это не волк в личине зайца и не трехголовый змей, сотканный из дыма. Оно поднимает внутренние, доселе дремавшие инстинкты. Превращает человека в зверя!