Лука оторопело таращился на спасителя, и не понимал, толи ему это мерещится, толи его бренное тело давно уже в вирии. Но почему тогда здесь же и калика?
— Слава Роду, я что, жив? — Удивленно пробормотал он.
— Жив, — согласился Северьян, — причем гораздо живее меня.
В этот момент изломанный искореженный клинок не выдержал напора человеческого веса и сломался прямо посередине. Северьян, не устояв, упал рядом с Лукой, прямо на покрытую черной смоляной жижей землю.
— Меч сломался, — тихо сказал Лука. — Жаль.
— Жаль, — отрешенно молвил Северьян.
Ночь упала незаметно, будто закрыли небо крылья гигантской птицы, да так и остались висеть на веки вечные. Ни единой звездочки не вспыхнуло не бесконечно черном небосводе, лишь луна бледным расплывчатым пятном распласталась, не в силах сдвинуться с места и была похожа на зажившую рваную рану. Путники брели молча, лишь тихо сопели от натуги, да из котомки раздавался мерных храп домового. Северьян брел, спотыкаясь, неуверенно опираясь на новый, выточенный засветло из ветви хищного дерева посох. Этот хоть и выглядел необычно, но был самым обыкновенным куском деревяшки, не чета старому мечу-посоху, который пришлось выбросить. Как оружие он был совершенно бесполезен, а тащить лишнюю поклажу — себе дороже. Меч Луки также не нашли. Толи он был погребен среди многочисленных корней, толи просто крепко увяз в земле, клинок был безвозвратно утерян. Лука даже порывался разгрести несметное количество отмерших обрубков, но те, в свою очередь отчего-то перестали быть гибкими, одеревенели. Пришлось бросить бесполезное занятие и оставить все, как есть. Теперь на поясе у Луки болталась большая сучковатая дубина, а у Северьяна окромя нового посоха остался кинжал, который он чудом умудрился сохранить. Лишь благодаря ему удалось состряпать себе некое подобие оружия, учитывая то, что Лука неплохо махал палицей, а в руках Северьяна даже палка становилась смертельным оружием.
Путники двигались налегке. Кроме утерянного оружия, как бы то ни было, возникала еще одна проблема. Сумки, доверху набитые припасами, нынче полностью опустели. И теперь, люди шли, сглатывая слюни и борясь с наступающим голодом. Но и с ним можно было бы бороться, организм привыкает и к голоданию. Была бы вода. Таковой, к сожалению, не наблюдалось, а баклажка Луки уже давно опустела. Легче всего приходилось домовому. Он мог годами обходиться без воды и пищи. Людям куда тяжелее. Ведь шли-то они не по простому лесу… завороженному. Тут каждый пруд, каждый источник таит в себе подвох. Хлебнешь из родничка воды, а водица-то мертвая. Или того хуже, встретится лесной ручеек, а окажется, что это ведьмин исток. Глоток, другой, и не заметишь, как блеять начнешь. А там уж и рога отрастут, и копыта появятся, все, как говорится, козлиные причиндалы.