Да. Лобан многое вспомнил. Каждое «да» сопровождалось тяжелым, как молот, ударом. В темноте пустыря лицо мужика казалось ужасающей маской смерти. Да. Да. Да. Лобан каждый раз падал в грязь, и каждый раз он его поднимал и снова спрашивал: «А помнишь?..» Да! Да!.. Лобан давно распростился с собственными яйцами и почками, свободно болтались перебитые ребра, от дикой боли он несколько раз обоссал штаны и чуть не перекусил надвое язык. Да!! Да!!
Но он хотел жить. Без языка, без почек, без яиц. Только жить. Он умолял.
А мужик казался таким же спокойным, как и вначале, он не орал и не дышал в лицо. Он размеренно выколачивал из Лобана жизнь, как пыль из ковра. Сам Лобан делал это много раз, но тогда он отнимал жизнь у других, а рядом одобрительно гудели дружки. Теперь жизнь по каплям забирали у него. Рядом никого не было, братва осталась далеко, Догоняйло отдает концы под мусорными баками, здесь только пустырь, луна и забитые сваи... И свежий чистый воздух, которым не надышишься...
– Не убивай... не надо, пожалуйста... – прохрипел Лобан, чувствуя, что еще удар, и – все, конец, кранты. – Я больше никогда не буду. Я лучше отсижу сколько надо... Только оставь...
Мужик полез в карман. Лобан сжался. Но тот достал картонную пачку, извлек сигарету, бросил в рот, поднес зажигалку... Но не прикурил. Бросил короткий взгляд на бесформенное тело, пожевал сигарету.
– Ну и как? Тебе понравилось трахать мою жену? Что молчишь? Отвечай! Отвечай, а то хуже будет! И правду!
Каждому ясно, что правильного ответа тут не дашь. Да страшного мужика и не интересовал правильный ответ – его устраивал любой. И Лобан был не в том состоянии, чтобы выбирать, какое слово лучше.
– Да...
– Громче! Понравилось?!
– Да. Понравилось.
Мужик вздохнул, наклонился, одной рукой взялся за окровавленный подбородок, второй за затылок.
– Не надо! Не на...
Резкий рывок, хруст шейных позвонков, и Дмитрий Лобанов перестал существовать на этом свете. Он лежал на животе, но лицо смотрело вверх, прямо на желтую луну.
Фокин вытер испачканную руку о куртку убитого, выпрямился, щелкнул зажигалкой. Но поднести огонек к сигарете не мог: сильно дрожали руки.
– Ладно, потерплю еще, – тихо сказал он и выплюнул изжеванную сигарету на изуродованный труп. – Осталось достать заказчика...
* * *
Фокин был возбужден и испытывал острый голод. Домой идти не хотелось. Он вспомнил, что «Козерог» работает до трех часов, и, остановив такси, отправился туда.
В небольшом помещении никого не было, пахло сигаретами и перестоявшей пищей. Блондинка Лиза собирала со столиков зеленые скатерти, аккуратно встряхивала и складывала пополам. Увидев Фокина, она удивленно улыбнулась.