— Вчера вечером к вам доставили парня с травмой руки…
— Хулигана-то? Жаль, не на меня нарвался — сразу бы в морг свезли. Родственничек?
— Я его задержал и, кажется, перестарался. Он сильно пострадал?
— Вот люди! — Хирург яростно сверкнул круглыми, чуть навыкате глазами и вскочил с места. — Людишки! Все подряд — либо слабаки, либо трусы, либо слюнтяи! Надо же! Поймал бандита и распустил сопли, ах, не сделал ли ему больно? Да эту мразь давить, в землю вгонять, головы отрывать! А ты проведать пришел, беспокоишься: сю-сю, сю-сю. Мужчина…
Последнее слово он процедил с таким презрением, что Колпаков не выдержал.
— Ты мужчина — по два раза руки ломать…
Бородач подскочил вплотную. Колпаков разглядел дряблость и пористость кожи.
— Меня не задевай — по стенке размажу!
Но Колпаков уже овладел собой.
— А как же клятва Гиппократа? — И спокойно, как ни в чем не бывало, предложил:
— Давай лучше потягаемся, кто кому палец разожмет.
Бородач мертвой хваткой вцепился в протянутую руку, дернулся, напрягаясь, потом еще раз.
— Не получается? — сочувственно спросил Колпаков. — Вот так надо…
Одним рывком, хотя и с трудом, он разогнул толстый палец противника. Тот ошеломленно моргал, не понимая, как мог проиграть там, где обязательно должен был выиграть. Ярость улетучилась бесследно, ее сменила растерянность. Оказалось, что хирург моложе, чем кажется на первый взгляд, — не больше тридцати.
— Как же это ты? Ну-ка, покажи руку…
Травматолог профессионально осмотрел кисть Колпакова, отметил два шрама — следы перелома, потрогал окостеневшие мозоли у основания первой и второй фаланг..
— А-а-а… Извините за грубость, сенсей…
Колпаков чуть улыбнулся.
— В курсе?
Бородач почтительно кивнул.
— В институте была секция, да меня этот узкоглазый не взял. Не знаю почему — я и штангой занимался, и боксом, физическая подготовка — дай Бог…
«Ясно почему», — подумал Колпаков и перешел к делу.
Через пять минут Колпаков покинул травмпункт. Хирург проводил его до выхода из больницы, с непривычной для самого себя вежливостью попрощался. Внешне расставание выглядело вполне дружеским, хотя нельзя было сказать, что они остались вполне довольны друг другом.
Колпаков испытывал к новому знакомому глухую неприязнь, хотя и связанную с его комплексом сверхполноценности, но вызванную не этим, а каким-то запрятанным в подсознание обстоятельством, докопаться до которого он сейчас не мог.
А могучий бородач, глядя в удаляющуюся спину Колпакова, с раздражением думал, что слюнтяйство и сентиментальность свойственны даже сильным людям. На кого же в таком случае можно ориентироваться в этом мире?