— Как видите, Валентин Петрович, желающих переходить к вам нет, — с притворным сочувствием сказал Мамонт.
Агеев захлопнул блокнот, сунул в карман, взял газету и направился к двери. Зубов проводил его до двери, а вернувшись, шепнул Мамонту на ухо:
— Знаешь, что он мне сказал? Что ты все нарочно подстроил. А когда поднимали руки, ты им подмигивал…
Мамонт усмехнулся. В этом был весь Агеев.
* * *
Почему-то больше всего работы весной, до наступления настоящей жары. И на исходе лета. Периоды активности, как у членистоногих. Май и август, черт бы их побрал.
Капитан Агеев работал достаточно давно, чтобы это знать, и видел достаточно много, чтобы суметь выделить и зачеркнуть общие знаменатели.
Сегодня двадцатое августа, столбик градусника подбирается к тридцати пяти, до оцепенения еще далеко. Тиходонск вовсю шебуршит, словно большой муравейник, — и день капитана Агеева расписан по минутам. Он встал в шесть, в восемь уже сидел за рабочим столом, разбирал папки с делами. На прошедшей неделе папок заметно прибавилось, Агеев до поры до времени старался не обращать на них внимания.
Сейчас эта пора настала, никуда не денешься, на все установлены свои сроки.
Бойко орудуя блестящей капиллярной ручкой, он привычно составлял планы работы по каждому новому делу, разбивая намечаемые мероприятия на пункты 1,2,3,4, подпункты 1"а", 3"б", 6"в", 18"г", в которых имелись свои маленькие подпунктики 1"а — бис, 3"б — бис и так далее. Цель всей этой канители — разложить сложное и кажущееся невыполнимым целое на множество элементарных частиц дошкольного уровня сложности. После чего каждая такая частица, каждый подпунктик запускается в работу, мозгом которой является капитан Агеев. А его руками, ногами и другими органами служат агенты, эксперты, сотрудники первых — «режимных» отделов в учреждениях и предприятиях, либо парторги тех организаций, в которых таких отделов нет, милиционеры, а также обычные, ничем не выдающиеся люди, которые используются «втемную» и порой даже не подозревают, что выполняют чьи-то задания.
Много писанины. Очень много. В фильмах и книгах про чекистов ее не показывают и о ней не пишут.
Разобрав тонкие папки со свежими делами, капитан Агеев взялся за другие — распухшие, с потемневшими от пыли и потных рук корешками. На часах 10.15. Опять писанина, от которой большой палец правой руки начинает ломить. Странное дело: когда Агеев делает зарисовки в своем блокноте, никакой ломоты, никакой боли не чувствует. Наверное, потому, что тогда он расслабляется и отдыхает, а сейчас напряженно разбирается с идеологическими диверсиями.