Она брала врожденной сексуальностью, запасы которой раз в десять превышали норму. Если учесть, что восемь женщин из десяти страдают полной фригидностью или различными степенями половой холодности, то щедрый дар природы Леночке Дерюгиной можно рассматривать как очередное проявление явной несправедливости, вообще присущей этому миру. Слабым утешением дамам, обойденным основным женским достоинством, могло служить то, что Леночка сама страдала от особенностей своего организма.
Ее влекло ко всем мужчинам, и они, чувствуя это, поворачивались навстречу. Тем более что она делала все возможное, чтобы облегчить такой поворот. Экстравагантные прически, терпкие возбуждающие духи, вызывающе-яркий лак на руках и ногах, предельно откровенные платья. Если бы Леночка носила бюстгальтер, ей бы потребовался нулевой номер, но она его не носила, в чем глубокие и широкие декольте позволяли убедиться каждому желающему. А длина юбок и манера сидеть, закинув ногу на ногу, давали возможность без особого труда полюбоваться цветом трусиков, а иногда – и их полным отсутствием.
Но главное достоинство Дерюгиной проявлялось потом, когда дело подходило к развязке. Ожидание неминуемого соития возбуждало ее так, что одно прикосновение к половому органу вызывало стремительный оргазм с криками, стонами, кусанием губ и царапаньем партнера. Поэтому затюканный женой за половое бессилие мужичок, извергающий сперму в первую же секунду, чувствовал себя с Леночкой гигантом секса. Она не обходила вниманием никого – ни дипломатов, ни административно-технический состав, ни вспомогательный персонал. Период ухаживания был сокращен до минимума, что очень важно в условиях дефицита времени и скученности российской колонии за рубежом.
В Лондоне только прибывший новый водитель недоверчиво выслушал в курилке рассказ о жене старшего советника, но, решив проверить, предложил Леночке подвезти ее до магазина. Ровно через десять минут после знакомства она с азартом сделала новичку минет прямо на перекрестке, из-за чего он прозевал зеленый свет, создал пробку и привлек внимание чопорного английского полицейского, который, заглянув в машину, испытал, наверное, самое сильное впечатление в жизни, что, впрочем, не помешало ему поднять скандал... В результате виновники были высланы на родину, причем водитель, пробывший в вожделенной загранице менее часа и навсегда лишившийся возможности когда-либо вернуться в чужеземный рай, против всеобщего ожидания, почему-то не возмущался.
Для Дерюгиных пятая по счету высылка наконец-то обещала стать последней: даже самые растяжимые рамки терпения имеют предел. Старший советник привык к подобным передрягам и переносил их стоически. «Сплетни», как он выражался, он не слушал и в них не верил. Очевидно, бедняга имел защитный психологический барьер, позволяющий не обременяться лишними переживаниями. А может, срабатывал характерный для партаппаратчика расчет: раскрыв глаза, он становился перед необходимостью скандала, развода, краха дипломатической карьеры и утраты доступа к телу, позволяющему при минимальных способностях чувствовать себя полноценным мужчиной.