– Он живой, – прошептал Лема. – Куда ты дел обрез? – Там и оставил. – Битый Нос недоуменно сопел. – Как он мог ожить? Сердце не билось...
– Сейчас как закатит из двух стволов, тогда узнаешь! Давай вдоль стен, по моей команде включаем фонари и мочим!
Они подкрались почти вплотную. Несколько секунд Терлоев вслушивался, но распознать характер звуков не мог: какой-то хруст, посвистывание, чавканье... – Давай! – крикнул он, нажимая кнопку фонаря. От противоположной стены протянулся второй луч. Вначале им показалось, что это собаки – бледно-серые бультерьеры и короткошерстные дворняги сбились в кучу, тесня и отталкивая друг друга. Но свет испугал стаю, она распалась на отдельных особей и стали видны хищные вытянутые, испачканные чем-то темным морды, круглые с красным отблеском жестокие глаза, длинные голые хвосты. Крысы! Чудовищные крысы, растерзавшие тело неизвестного! Они поворачивались на свет и будто всматривались в тех, кто держал мешающие им фонари...
– А-а-а-а! – завопил Лема.
– А-а-а-а! – вторил ему Битый Нос.
Через секунду грянули выстрелы. Лема мгновенно расстрелял магазин своего «макара», он видел и чувствовал, что пули попадают в бледные туши, оставляя на них темные, сочащиеся кровью пятна, но казалось, выстрелы не причиняют чудовищным тварям ни малейшего вреда. Автомат Битого Носа выплевывал профессиональные короткие очереди, но и строчки горячего свинца не производили впечатления на гигантских крыс.
Зажав фонарь под мышкой, Лема трясущейся рукой нашаривал в кармане запасную обойму, пальцы путались в складках ткани, увесистый стальной прямоугольник прощупывался, но в руки не шел. От ужаса у него похолодело внутри, каждый миг он ждал, что острые зубы начнут кромсать его тело... Наконец он извлек магазин и перезарядил пистолет. Но стрелять уже было не в кого: на бетонных плитах лежали только останки погибшего человека.
– Видел?! Их пули не берут! – хрипло проговорил Битый Нос. – Мы ни одной не убили. Ни одной! Быстро сматываемся!
На этот раз карты развили предельную скорость.
* * *
Роман Марины Поповой и лейтенанта Скороходова развивался довольно бурно. Каждый день они вместе обедали на работе, вечером шли в театр или кино, потом домой к Марине, очень часто Скороходов оставался у нее до утра.
«Если так и дальше пойдет, дай Бог, свадьбу сыграем», – думала девушка. Но осложняющим фактором являлся прапорщик Кирей. Чувствуя, что легкая добыча ускользает из рук, он усилил активность: подстерегал в коридоре, заглядывал в кабинет, ловил у приемной начальника.
– Ну чо ты выделываешься, жалко тебе, что ли? – прочувствованно говорил он. – Я же по-быстрому – три минуты и оделись. Раньше ж давала, и ничего...