— Куда теперь? — спросил Морозова самый младший в группе, Леня Свердлов.
— Спать, — ответил Юра, разглядывая хмурое, тяжелое небо, царапающее крыши домов. — Солдат спит, а служба идет. А уж ополченец — тем более.
— А чего он, про подземелья?
— Не бери в голову. Там разберемся.
Они двинулись в сторону своего шатра, каждый думая о чем-то своем. Вокруг кипела жизнь, сновали солдаты, рычали грузовики. Лагерь стремительно таял, словно снежный замок под неожиданно теплым солнцем.
— К ночи нас тут уже не будет, — немного растерянно сказал Морозов.
Однако поспать не удалось.
— Мужики! Мужики! — Лавируя между БТР и грузовиками, рабочими и солдатами, бежал кто-то в ополченском камуфляже. — Мужики!
Ребята остановились.
— Кто это? — спросил Свердлов.
— Кажись, Дороф, — ответил кто-то, прищуриваясь. — Хитрый иудей. Все время где-то шляется.
— Ну, лучшего информатора найти трудно, — вступился за Льва Морозов. Лев Дороф был человеком редких талантов. Он мог добыть любую информацию. Не было таких данных, которые не давались бы ему в руки. Тут все зависело, как говорил сам Лев, от соотношения время-деньги. Чем меньше было финансирование, тем дольше не было информации. И наоборот, чем больше времени можно было потратить на собирание данных, тем меньше требовалось для этого денег. — Я лучше предпочту, чтобы он где-то шлялся, но дело свое делал. Каждый хорош там, где он хорош.
Тем временем Лева обежал последнее препятствие и едва не упал на руки товарищам.
— Мужики! — выдохнул он в последний раз. Затем воздух встрял ему поперек горла, и Дороф был вынужден некоторое время ровнять дыхание.
— Ну, не томи уже! — попросили из толпы. Лев замахал руками: не мешайте, мол.
— Горби нашелся!
— Да ну?
— Нашелся! Угадайте где?
— Где?
— А вы угадайте!
— Блин, Лева, не томи душу. Говори, давай, а то мы тебя в нужнике утопим.
— Не утопите. — Дороф сел на пыльный асфальт и тяжело вздохнул. — Я ценный еврей. Таких даже гитлеровцы не расстреливали. Боялись!
— Мы-то не гитлеровцы… — протянул Морозов.
— Что верно, то верно, — нарочно картавя, согласился Лев. — Ладно. Ладно, душители свободы, скажу. В Штатах.
— Где? Где?
— В Шта-атах! Точнехонько в штате Вашингтон. Выступает, сука говорливая, перед парламентом тамошним. Догадайтесь, чего просит.
— Херня, — не поверил кто-то, но в голосе говорившего Морозов услышал такую тоску, что поверил сразу же и бесповоротно. — Не может быть…
— Может. Очень даже может. Я его речь сраную три раза перечитал. Про верные ему войска говорил, про повстанцев, про тоталитарное прошлое, к которому возврата нет и быть не может… и так далее.