— Какая тебе разница?
— Интересно просто. Тебе что, жалко?
— Ну знал. Догадывался.
— Потому и впереди шел? Знал, что в тыл атакуют?
Майор не ответил.
— А смысл какой? Для чего это все? Его что, нельзя было просто за угол отвести и стрельнуть с подобающей легендой?
— Дурак ты, Морозов. Ни черта не понимаешь. — Майор аккуратно разжал руки, отпуская гранату.
Они на полусогнутых отошли подальше от баррикады и начали прилаживать к стене вторую растяжку.
— Дурак. История вранья не терпит.
— Очень даже терпит, — прошептал Юра. — В последнее время столько дерьма всплыло…
— Вот именно что всплыло. Найдется сволочь, которая все видела или которую совесть зажрала. А так красиво все получается. Убит при попытке дойти к месту. И ваши героические тела будут предоставлены как немые свидетели разыгравшейся трагедии. — Выдав на одном дыхании эту чеканную формулировку, Верещагин захихикал. У Морозова мурашки побежали по спине от этого тихого смешка. Страшно было сознавать, что рядом с тобой, в полной темноте и с гранатой в руках, сидит псих в погонах. — И я, видимо, тоже буду. Того. Свидетель.
— Живой?
Майор снова захихикал:
— Шутник. Нет, живой — это вряд ли. Такой же, как вы, немой свидетель. И что впереди идти, что сзади — разницы нет никакой. Только шансы были. Когда стрельба началась, я думал, бежать или нет.
— Чего ж не побежал?
— Не смог, — коротко ответил Верещагин.
— А куда, собственно, Ельцина надо доставить? К какому месту?
— К месту переговоров, конечно… Ты что, не слышал ничего?
В Юриной голове со щелчком встала на место последняя деталь головоломки.
— Вот оно что…
Майор отпустил гранату. Еще один участок пути оказался заминирован.
— Пошли, еще одну поставим неподалеку… — начал, было, Юра, но Верещагин его перебил:
— Почему неподалеку? Давай лучше ходу прибавим и растянем где-нибудь подальше. Если они наткнутся на эти две, даже если и не сработает, но станут под ноги смотреть. Это их замедлит. А может быть, другим путем пойдут вообще. Так что давай подальше отойдем и там натянем. Чтоб не расслаблялись.
— Резонно, — ответил Морозов, подхватил автомат, и они побежали.
Запад к нам не полезет, пока есть шанс договориться. А для генералов любые переговоры — смерть. Кому война, а кому мать родна. Про демократию только Ельцин и толкал. А значит, его грохнуть, мосты пожечь, и готово. Не с кем переговариваться. Да еще какую-нибудь лажу склепают типа: героически погиб, сгубили, суки, надежду на мир.
Под ногами бухали шпалы, равнодушно отмечая шаги. Верещагин бежал легко, словно не было до этого ни похода, ни стрельбы. Майор ритмично вбивал ботинки в дерево и несся вперед. Ему уже не надо было думать. За него все решили отцы-командиры.