Он вдруг встал и прошаркал в соседнюю комнату. Мы слышали, как он ходит там, передвигая книги. Следовало бы пойти за ним и помочь, но я сидел, беспомощно уставившись на Элен, которая тоже словно примерзла к месту.
Вскоре Стойчев вернулся с большим томом в руках. Книга была переплетена в потертую кожу. Он положил ее перед нами, и мы смотрели, как он непослушными старческими руками перелистывает пустые страницы и молча указывает нам на гравюру на центральном развороте. Дракон здесь казался меньше, потому что на больших листах фолианта вокруг рисунка оставались большие поля, но это был тот самый оттиск, вплоть до смазанного пятнышка, который я заметил в книге Хью. Была здесь и еще одна клякса на пожелтевшей бумаге, у когтя дракона. Стойчев ткнул в нее пальцем. Под наплывом чувств страха и отвращения он на минуту забыл, что говорит с нами по-английски.
— Крев, — сказал он. — Кровь.
Я нагнулся ниже. На буром пятнышке явственно виднелся отпечаток пальца.
— Господи… — Мне вспомнился мой бедный кот и друг Росси, Хеджес. — В комнате кто-то или что-то было? Что вы сделали, когда увидели?
— В комнате никого не было, — тихо ответил он. — Дверь я запер, и она оставалась запертой, когда я вернулся, вошел и увидел этот ужас. Я вызвал полицию, и они все осмотрели, а потом взяли — как вы говорите? — образцы крови на анализ. И без труда установили, кому она принадлежит.
— И кому? — Элен подалась к нему.
Стойчев ссутулился еще больше, и теперь я с трудом различал слова. В морщинах на лице блестел пот.
— Кровь была моя, — сказал он.
— Но…
— Нет, конечно же, нет. Меня там не было. Но полиция решила, что я сам подготовил всю сцену. Единственное, что у них не сходилось, — этот отпечаток пальца. Они сказали, что никогда не видели такого: для человеческого отпечатка слишком скудный пальцевой узор. Мне вернули книги и бумаги и заставили заплатить штраф за попытку шутить с законом. Я едва не потерял место преподавателя.
— И вы оставили исследования? — догадался я. Стойчев беспомощно вздернул худые плечи.
— Единственная тема, которую я забросил на полпути. Я бы, наверно, продолжал поиски, если бы не это. — Он медленно вернулся к началу книги и открыл второй лист. — Вот это, — повторил он.
На странице стояло всего одно слово, написанное прекрасным архаичным почерком, выцветшими старинными чернилами. Я уже достаточно изучил знаменитый алфавит Кирилла, хотя первая буква на минуту сбила меня с толку. Элен прочитала вслух, вернее, шепотом:
— "СТОЙЧЕВ". Ох, вы нашли там собственное имя! Как страшно.
— Да, собственное имя, вписанное явно средневековыми чернилами и шрифтом. Я не перестаю жалеть, что оказался таким трусом, но я испугался. Я подумал, что со мной может случиться… то, что случилось с вашим отцом, мадам.