— Мы будем ждать терпеливо, а тем временем наши ученые гости могут наслаждаться видами Софии. А теперь, друзья мои: обмен мнениями был чрезвычайно приятным, однако Кирилл и Мефодий не станут возражать, если мы, как говорится, станем есть, пить и веселиться. Идемте, мисс Росси… — Он протянул свою хрупкую руку Элен, и та помогла ему подняться. — Дайте мне вашу руку, и будем праздновать день тех, кто учит и учится.
Остальные гости уже стекались под шпалеры, и мы скоро увидели почему: трое молодых людей доставали из футляров музыкальные инструменты и раскладывали их близ столов. Тощий парень с копной темных волос пробовал клавиши черного с серебром аккордеона. У другого в руках был кларнет, и он взял несколько нот, пока третий музыкант доставал большой кожаный барабан и длинные палочки с кожаными подушечками на концах. Они сели на составленные рядом стулья и, улыбнувшись друг другу, сыграли пару тактов, пристраиваясь на местах. Кларнетист скинул пиджак.
Потом, обменявшись взглядом, они начали. Из ниоткуда возникла самая чудесная музыка, какую мне приходилось слышать. Стойчев, восседая на своем троне перед остатками жареного барашка, просиял улыбкой, а Элен, устроившаяся рядом, сжала мне локоть. Мелодия свивалась в воздухе, как смерч, взрывалась ритмом, незнакомым мне, но настолько заразительным, что мои ноги так и просились в пляс. Вздыхал аккордеон, и ноты рвались из-под пальцев музыканта.
Мелодия была такой быстрой и живой, что скоро все собравшиеся вскрикивали, подпевая ей.
Еще несколько минут, и несколько слушателей вскочили с мест, обхватив друг друга за пояс, и начали танец, столь же бойкий, как и музыка. Их начищенные до блеска ботинки притоптывали по траве. Скоро к ним присоединились одетые в строгие платья женщины. Их ноги неслись в вихре танца, в то время как плечи и головы плавно двигались, оставаясь гордыми и неподвижными. Лица музыкантов светились; они неудержимо улыбались, блестя белыми зубами. Кто-то в переднем ряду взмахивал в такт белым платком, кружа его над головой. У Элен блестели глаза, она отбивала ритм пальцами по столу. Музыканты играли и играли, а остальные приветствовали их криками и тостами, пили за их здоровье. Наконец мелодия кончилась и хоровод рассыпался. Танцоры утирали пот и громко смеялись. Мужчины вернулись к своим бокалам, а женщины доставали платочки и приглаживали волосы.
Затем аккордеонист снова заиграл, но теперь это были протяжные переливы трелей, долгие минорные вздохи. Закинув назад лохматую голову, он запел. Песня-плач, разрывающая сердце горечью потери. Я чувствовал, как сжимается мое сердце, оплакивая все жизненные утраты.