— Но если он свалится с коня, ему ни за что на свете не взобраться на него без посторонней помощи, — улыбнулся Трис.
— Вот пример глупой гордости! Этот пустоголовый болван, восседающий на бедном животном, желает сражаться, а сам защищен стальной кольчугой. Меня тошнит, когда я думаю о том, что будет, если монголы захотят покорить Европу! Всадники Баяна Стоглазого пронесутся сквозь ряды этих перегруженных марионеток, как стрела сквозь бумагу, которую мы будем производить, как только доберемся до Англии.
— До нашествия монголов эти храбрые рыцари могут пострадать от английских больших луков, — заявил Трис. — И тогда не останется никого, чтобы противостоять армиям Востока.
Уолтер указал на поля по обеим сторонам дороги, где не разгибая спины трудились терпеливые крестьяне.
— Сотни крестьян должны работать, чтобы прокормить кавалькаду рыцарей вместе с их ленивой свитой, которые так гордо проследовали мимо нас, — мрачно заметил Уолтер. — Да, Трис, я все больше начинаю понимать, что этот мир перевернут с ног на голову и он слишком глуп и жесток.
Добравшись до Оксфорда по дороге из Лондона, молодые люди окончательно расстались со своими иллюзиями. Им хотелось побыстрее закончить путешествие, и они скакали всю ночь. Вставало солнце, когда они въехали в университетский город. Серые улицы были пусты, дымок поднимался там и тут из высоких труб. Неожиданно, как по сигналу, вокруг раздались голоса, появились и студенты, спешившие на занятия, держа под мышкой книги и рукописи. Было видно, что они еще не совсем пришли в себя после сна.
Тристрам улыбнулся, когда они подъехали к Батгербамп-холлу. Он сказал, что подождет снаружи.
— Ты теперь не вольнослушатель, — начал протестовать Уолтер, — ты — великий путешественник, и студенты станут глазеть на тебя с открытыми ртами.
— Я все еще остаюсь сыном лучника. Нет, Уолт, у меня нет желания вызывать у них чувство классового возмущения. Вон там, чуть подальше, есть харчевня, пойду-ка проверю, что они могут предложить нам на завтрак. Когда закончишь дела, приходи туда.
Уолтер отправился один, не переставая удивляться, как мало их общежитие похоже на то величественное здание, которое он себе рисовал в мечтах. Видимо, вечером молодежь повеселилась на славу: перед входом валялся сломанный стул, а из уборной во дворе притащили сиденье и повесили его на ставне. В зале никого не было. Уолтер поднялся по лестнице наверх. В комнате стояло большое ведро для умывания. Вокруг него все было забрызгано мыльной пеной. В комнате продолжали храпеть два студента, которые не могли проснуться из-за вчерашнего похмелья. Они спали не раздеваясь, и их лица в сером свете утра казались распухшими и усталыми. Окна были плотно закрыты, и воздух в помещении был отвратительный.