— А что я мог поделать? — тихо ответил он. — Сказать, что мы не желаем иметь дела с убийцами?
Пока шли по берегу, Ярослав затеял со мной разговор и незаметно сбавил шаг, так что мы немного отстали.
— Варька, я хочу тебя кое о чем попросить. Не задирай, пожалуйста, Иру, ладно? У нее и всегда-то с чувством юмора было неважно, а сейчас она и вовсе расклеилась. Ночами не спит, вся на нервах, головной болью мается. Ты не обращай внимания, если она вдруг скажет не то или сорвется на крик. Ира чувствует себя очень неуютно, когда ты начинаешь шутить. Я-то тебя сто лет знаю и помню, что ты всегда себя так вела, когда дела принимали скверный оборот. А Ире твои легкомысленные замечания кажутся кощунством, потому-то она так и агрессивна. Будь к ней снисходительнее, хорошо?
— Ладно, Славка. Можешь не беспокоиться. Я вообще буду нема как могила. Не понимаю, почему вдруг вы начали на меня всех собак вешать. Я тихая, мирная женщина, а не волкодав какой-нибудь.
— Да я ничего такого не имел в виду, — оправдывался Славка. — Просто у разных людей разные механизмы защиты. Ты остришь, Ира кричать начинает. Ей тяжело, а обрести себя она может только в привычной обстановке. Сейчас о возвращении домой говорить не приходится, и от этого она еще больше теряет почву под ногами. Она бы и на стоянку не пошла, но боится оставаться одна. Не надо усугублять ее состояние.
— Не буду. Слово даю.
Славка благодарно сжал мне локоть и вернулся к жене. Его забота об Ирочке очень меня тронула. Я стала размышлять на тему о незаслуженном везении, которое выпадает некоторым истеричным дамочкам, и вдруг вспомнила проглоченную на полуслове фразу Белова. Он говорил об Ирине Астафьевой, а Славкина фамилия — Терехин, но с чего бы это Белову смущаться, если речь шла о незнакомой мне женщине?
Стало быть, он имел в виду Ирочку. Ну да, наверное, ее ненаглядный главреж решил, что фамилия Терехина в афишах будет выглядеть неуместно. «Боже, ну и денек у меня сегодня, — подумала я с горечью. — Сначала выясняется, что один из моих друзей — весьма вероятный кандидат в убийцы, потом — что жена одного из моих добрых знакомых, мягко выражаясь, особа безнравственная. Бедный Славка! Хотя сам виноват. Мехматовские девочки ему, видите ли, в жены не годятся. Пусть теперь любуется на Ирочкину ангельскую мордашку, выслушивает ее милые пустячки и щеголяет рогами. Я ему глаза открывать не собираюсь. Правда, насчет рогов Белов вроде бы не до конца уверен. Ладно, наплевать, у меня есть повод для переживаний поважнее».
Но все же воспоминание о вероломстве Ирочки нет-нет да и встревало в ход моих мыслей и портило и без того мерзкое настроение. Славка мог не утруждать себя никакими просьбами. Я и без его уговоров не перемолвилась бы с Ирочкой ни словом.