Но за все надо платить. В расплату за передышку пришлось изображать зверский аппетит, тогда как мне кусок не лез в горло. Не думаю, что мне удалось убедительно справиться со своей задачей, но живот я набила так, что едва дышала.
— Фу! Не могу больше! У меня такое ощущение, будто я сейчас рожу. Пойду лягу, может, легче станет.
— А как же чай? — умоляюще спросил Генрих.
— Издеваешься? Если я сделаю еще хоть один глоток, вы меня уже не откачаете. Хорошо, если без чая в живых останусь. — И я тихонько отползла в свою палатку.
Ребята еще немного посидели, поговорили и тоже разошлись.
Я выждала около часа, потом, понадеявшись, что все заснули, вылезла из палатки и бесшумно развела костер. Глядя на живое пламя, я вспоминала подслушанный разговор и все больше погружалась в отчаяние.
«Они никогда не расскажут мне о своих сомнениях. Будут делать вид, что относятся ко мне по-прежнему. А потом я внезапно обнаружу, что у меня больше нет друзей. Ни ссоры, ни разрыва, только все чаще и чаще неотложные дела будут становиться помехой нашим встречам, посиделкам, задушевным разговорам».
— Не спится? — услышала я за спиной голос Марка и, вздрогнув, обернулась.
— Нет. Я днем выспалась.
Марк сел рядом, и мы долго молчали.
— Знаешь, я ведь слышала ваш сегодняшний спор со Славками, — сказала я наконец.
— Да мы догадались. Не забивай себе голову.
— Легко тебе говорить! Если этого злосчастного убийцу не поймают, я не отмоюсь до конца жизни.
— Брось. Если Славкам угодно тебя подозревать — на здоровье. Те, кто близко тебя знает, никогда в эту чушь не поверят. А остальные — что тебе до них? Насколько я помню, ты всегда плевать хотела на мнение посторонних.
— Посторонних — да.
— В чем дело, Варька? Что за намеки? Неужели ты думаешь, что мы хотя бы на минуту…
— Я не думаю. Не забывай, я ведь тоже вас близко знаю. Так вот я готова чем хочешь поклясться, что Генрих изо всех сил гонит от себя сомнения. Но рано или поздно они вернутся…
— Перестань. Ну, может, Генрих и усомнился на мгновение. Что тут такого? Ты же сама меня подозревала. И Генрих подумает немного и поймет, что все Славкины домыслы — бред сивой кобылы.
— Что за разговорчики в неурочное время? — гаркнул у нас над ухом Прошка. — Завтра пойдете сортиры чистить.
— Уймись, придурок, — буркнул Марк. — Перебудишь ведь всех.
— Да кого будить-то? Леша, во всяком случае, не спит.
— Правда? — обрадовалась я. — Тащи его сюда, Прошка. Он мне просто позарез нужен.
— Ну конечно! Нас ей, видите ли, недостаточно. Мы ночами не спим, за нее переживаем, а она только о своем драгоценном Лешеньке думает!