— Не знаю, — ответила я после паузы. — Мы над этим как-то не думали. Пока что нам просто хотелось бы выслушать твою историю. Одно я могу обещать тебе твердо: доносов писать мы не будем.
— В этом-то я не сомневаюсь, — Татьяна усмехнулась. — При всей своей многогранности на доносчиков вы не похожи. Знаешь, я никак не могу подобрать определение для вашей живописной компании. Вы представляетесь мне неким уникумом, некой популяцией, не имеющей аналогов в животном мире. Умственно отсталые гении, трезвомыслящие сумасброды, сентиментальные циники, суетливые пофигисты, взрослые дети — как вас назвать?
— Группой даунов, — с готовностью подсказала я.
— Как назвать ваши отношения? — продолжала Татьяна, пропустив мою реплику мимо ушей. — Дружескими? Родственными? По-моему, вы давно уже перешагнули «заветную черту», которая «есть в близости людей», и из отдельных личностей превратились в диковинный единый организм.
— Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй. Вот ужас-то! Теперь я буду с криками по ночам просыпаться.
Татьяна вдруг остановилась и посмотрела на меня жестко.
— Варвара, я не могу рассказать свою историю вам всем. Может быть, это инстинкт самосохранения. Сейчас мы разговариваем без свидетелей, и при случае я смогу от всего отпереться. Но отпереться от слов, сказанных в присутствии пяти человек, очень трудно, если вообще возможно.
— Даже если эти пять человек давным-давно превратились в сиамских близнецов?
— Угу. Даже в этом случае. Скажи мне, Генрих может обойтись без медицинской помощи?
— Надеюсь, что да. Ты решила оставить нас без объяснений? Предупреждаю сразу: этим ты сильно усугубишь свою вину. Пятеро ни в чем не повинных людей умрут от неутоленной жажды знаний. Неужели у тебя совсем нет сердца?
— Ты невозможна, Варвара! Я практически созналась тебе в самом страшном преступлении, которое только может совершить человек. Где твои отвращение, негодование, ужас, наконец? Ты способна хоть в каких-нибудь обстоятельствах проявить серьезность?
— Да. Я прошу тебя совершенно серьезно: прояви к нам сострадание. Не заставляй терзаться неразрешимой загадкой до конца наших дней.
— Но вы же каким-то образом вычислили меня. Значит, у вас есть отгадка?
— Есть, но если ты не подтвердишь ее правильность и не устранишь кое-какие противоречия — грош ей цена.
— А можно ее услышать?
— Нет. Только баш на баш. Ты нам — свою историю, мы тебе — свою версию. Наоборот не получится.
— Я не признаюсь в присутствии пяти свидетелей. Если хочешь, давай присядем где-нибудь, и я расскажу все тебе.
— Нет, Татьяна. Ты, наверное, знаешь, что вчера твой муж пытался убедить ребят в моей виновности.