– Садимся, ребята! – скомандовал я и помчался за грузовиком.
Мы быстро вскарабкались с Димкой в кузов, а Белка болталась на весу, ухватившись за борт. Мы схватили Белку, втащили в машину.
– Куда она идет? – спросил Димка.
Я пожал плечами:
– Все равно куда. Лишь бы подальше от города. Грузовик выбрался с дороги на шоссе, свернул вправо и быстро помчался вперед. Шоссе было очень оживленным. Грузовики, автобусы и изредка легковушки двигались целой вереницей, а навстречу шли такой же вереницей другие машины. Я уж догадался, куда мы ехали. Это было шоссе Берлин – Варшава или Познань – Варшава, и мы мчались в сторону польской столицы. Все-таки хоть немного, да ближе к дому!
Мимо прошмыгнули здания какого-то города, потом – мост, железнодорожное полотно, и вдруг машина затормозила останавливаясь. Мы поспешно выскочили из кузова, спрятались в канаву. Хлопнула дверца, водитель пнул ногой скаты, громко сказал:
– Придется качать! Фридрих, ты бы полез в кузов за домкратом.
– Сейчас, – послышался голос из кабины. Шофер остановился около дверцы, стал закуривать.
– Ты не слышал, Гельмут? Вроде кто-то спрыгнул с машины? – произнес тот же сонный голос.
– Чего ты возишься? – кричал Гельмут. – Давай скорей домкрат!
Что-то тяжелое упало на землю.
– Возьми! А все-таки кто-то спрыгнул…
Когда машина ушла вперед, мы выбрались на полотно. Впереди виднелась какая-то пашня.
– Куда идти в такую темь? – брюзгливо заметила Белка.
Я хотел ей возразить, когда услышал вдруг шум. Он быстро нарастал и, оглушая нас грохотом, совсем близко промчался состав.
– Поезд? – изумился Димка.
Я живо вскочил на ноги, посмотрел туда, куда проследовал составе. Красный огонек виднелся совсем недалеко.
– Что, если…
– На поезде? – опросил Димка.
– Конечно, на поезде! – обрадовалась Белка. – Пешком мы будем тащиться два года.
– Уже скисла! Эх, ты!
Но в глубине души я и сам сознавал всю нелепость бегства пешком. Уж если бежать, так бежать!
– Идемте!
Мы направились в ту сторону, где призывно горел огонек.
То, что издали нам казалось пашней, было железнодорожными путями. Их было очень много, они терялись где-то вдали. Мы услышали тяжелое пыхтение паровозов, свистки стрелочников, лязг буферов сталкивающихся вагонов, хотя ничего не было видно. Мимо, обдавая нас теплом, пропахшим маслом воздухом, проползло что-то, и вдруг прерывисто загудел один паровоз, другой, третий, и вот уже воя станция заливалась на разные голоса.
– Воздушная тревога! – вскричал я, обрадовавшись.
Паровозы спешно тащили составы. А в небе слышался гул, там зажигались яркие, яркие фонарики: летчики сбрасывали на парашютах ракеты. Сразу осветились и станция, и дело, и составы, и город под горой. И вот свистели уже и ухали бомбы, яркие в темноте взрывы потрясали землю.