«Натворил дел, а теперь испугался», – подумал я.
Но увы, слова – еще не дела. Милосердия Рудольфа хватило только на минуту. Все во дворе успокоились, а Фогелю только того и надо было. Камелькранц исчез со двора, а я его ждал, ждал, ждал…
Димка встретил меня тревожным шепотом:
– Васька, он, наверно, умрет…
Левка не стонал и не метался, но пылал, как раскаленная печка.
– Левка, ты спишь? – спросил я, прикладывая руку к пылающему лбу.
Левка не ответил, но по его дыханию я чувствовал, что бедняга не спит. Когда, наконец, рассвело, и Камелькранц открыл двери, я не узнал Левку: он лежал белый, точно не живой, и казался совсем маленьким.
– Пить! – произнесли чуть слышно запекшиеся губы.
Бедный Левка! Только тут я понял, какая огромная сила таится в его маленьком теле. Жажда мучила нашего товарища всю ночь, а он ни словом, ни стоном не выдал себя, так как знал, что помочь мы ему все равно не сумеем.
Я напоил Левку и, смочив свою рубашку, отер ему влажной полой лицо.
– Нужно бежать, Васька, – шептал Левка.
Можно было подумать, что у него все еще продолжается бред, но больной смотрел на меня большими ясными глазами и ждал ответа.
– Хорошо, Лева. Потерпи еще день.
Я оказал это просто так, не думая, чтобы успокоить раненого, но обрадовался, увидев, какое действие произвели мои слова на Левку. Он весь встрепенулся, и на лице его просияла милая плутовская улыбка прежнего Федора Большое Ухо. Я почувствовал, что уже не вправе отказаться от своего обещания. Изменить ему теперь – значит, убить Левку.
Весь день я мучительно размышлял над тем, как организовать побег. Димка, видимо, тоже жил этой мыслью: когда нам удавалось во время работы быть вместе, он неизменно заговаривал о бегстве.
– Ничего, Димка, – успокаивал я его. – Что-нибудь придумаем.
– А что? – спокойно посматривал он на меня, и мне все время казалось, что мой друг втайне надо мной посмеивается: «Болтаешь, мол, ты, Молокоед, хорохоришься, а что толку?»
Если бы не Паппенгейм и не страшная собака Рудольфа! Эти два пса стояли у нас на дороге и ломали все мои планы.
Во время обеденного перерыва нам удалось улизнуть в лесок на краю поля. Мы нашли небольшую полянку недалеко от дороги, улеглись на мягкой траве.
– Знаешь, что я думаю, Молокоед?
Димка и теперь, когда мы оставались одни, все еще называл меня Молокоедом.
– Пока существует эта собака, нам отсюда не уйти…
– И что ты предлагаешь? – спросил я.
Он ответил так, как я и ожидал:
– Надо ее уничтожить…
Легко сказать! Собака представлялась мне каким-то злым, во разумным существом. Я даже боялся посмотреть ей в глаза, чтобы она не угадала мои мысли.