Мишель прищурилась, но не вздрогнула. Они никогда не пряталась от реальности, какой бы суровой и уродливой та ни была. Она вспомнила, как чувствовала у себя в животе что-то извивающееся, тошноту, магию, пронизывавшую ее плоть. Эта змейка побывала в ней. Она даже вспомнила, как змейка выскальзывала из ее глотки и рта.
— Оказавшись внутри, она своей магией высасывает яд из тканей и наполняет тело своим духом. Она становится частью возвращенного к жизни. — Последняя фраза, казалось, тревожила Маму Фриде. Она отвернулась от Мишель.
Мерик шагнул вперед.
— Скажи ей все.
Мама Фрида повернулась обратно. Ее губы были плотно сжаты.
— Эта змейка теперь единое целое с тобой. Вы связаны. Вы живете одной жизнью.
— Что это значит? — спросила Мишель и поняла, что боится ответа.
— Ты теперь навсегда связана с этой пакаголо. В первую ночь каждого полнолуния змейка должна тебя кусать. Поскольку она дала тебе жизнь, тебе нужна будет магия ее клыков, чтобы продолжать жить, а ей нужна будет твоя кровь, чтобы питаться. Без ее магии ты умрешь.
Мишель изумленно посмотрела на змейку. Ну конечно, старуха сошла с ума. Воспользовавшись своими волшебными способностями, она поискала магию змейки внутри себя. Она ничего не почувствовала. С облегчением она усилила нажим, просто чтобы удостовериться — и опять только пустота. Она взглянула на змейку, намереваясь коснуться ее магии. И нахмурилась. Опять ничего.
Подняв глаза, она посмотрела на Мерика и потянулась своими ощущениями к нему, ища знакомый запах молнии и бури. Ее глаза расширились от ужаса. Она опять ничего не почувствовала. Потрясенная, она выпрямилась.
— Я… я ослепла, — прошептала она.
Мерик шагнул ближе, его глаза тревожно прищурились.
Мишель наконец поняла, что ощущение «глухоты» в голове было не тошнотой от лечения, а омертвением ее духа. Она испуганно посмотрела на Маму Фриду, потом на Мерика.
— Я больше не могу искать, — пробормотала она. — Мои магические способности исчезли.
Мама Фрида спокойно сказала:
— За все приходится платить.
Мерик подошел к краю стола, поднял руку, чтобы утешить ее. Внезапно он замер. Затем наклонился поближе, глядя Мишель в лицо.
— Твои глаза! — воскликнул он. — Они изменились.
Руки Мишель поднялись к лицу, проверяя, какой же новый ужас ее ждет. Змейка у нее на запястье слегка зашипела, испуганная этим внезапным движением.
— Они теперь золотые и с вертикальными зрачками, — сказал Мерик, глядя на сидевшего рядом волка, — как у Фардайла.
Руки Мишель, прижатые к щекам, сжались в кулаки. Этого не могло быть. Она не осмеливалась надеяться.