— Сара, позвольте мне отвезти Лори домой. С ней будет все в порядке.
— Правда?
На какое-то мгновение мучительная боль на лице девушки сменилась выражением благодарности.
— Дома остался кто-то из соседей, они готовят еду… Лори вам доверяет. Вы мне очень поможете.
«Я когда-то заблудился, но теперь обрел свой дом».
Она видела, как рука с ножом приближается к ней, с рассекающего воздух ножа капает кровь. От крови промокли ее рубашка и джинсы. Она чувствовала ее, теплую и липкую, на своем лице. Что-то трепыхалось у ног. Нож уже совсем близко…
Лори открыла глаза. Она лежала в постели в своей комнате. Было темно. Что произошло?
Она вспомнила. Церковь. Гробы. Пение.
— Сара! — закричала она. — Сара! Где ты?
Они остановились в отеле «Виндхэм» в Манхэттене на Пятьдесят восьмой западной улице.
— Классно, — сказал он ей. — Здесь много людей из шоу-бизнеса. Самое подходящее место, чтобы устанавливать связи.
Он все время молчал по дороге с кладбища в Нью-Йорк. Они собирались на обед с преподобным Ратландом Гаррисоном, пастором «Церкви в эфире» и продюсером телепередачи. Гаррисон хотел уйти на пенсию и подыскивал себе приемника. Каждую неделю вместе с ним в качестве ведущего передачи появлялся новый священник.
Она наблюдала, как он сменил три костюма, прежде чем остановил свой выбор на темно-синем, с белой рубашкой и голубовато-серым галстуком.
— Им нужен проповедник? Они его получат. Как я выгляжу?
— Превосходно, — заверила она его.
И он был с ней согласен. Хотя ему было всего сорок пять, его волосы совсем поседели. Он строго следил за своим весом и выработал манеру держаться прямо, чтобы всегда возвышаться над людьми, даже теми, кто был выше его ростом. У него вошло в привычку, громко читая молитву, широко раскрывать глаза.
Он отверг выбранное ею платье в красно-белую клетку.
— Не годится для такой встречи. Слишком смахивает на Бетти Крокер.
Они часто повторяли эту шутку, когда хотели произвести впечатление на прихожан, собравшихся, чтобы послушать его в церкви. Но сейчас он совсем не шутил. Она показала ему черное узкое платье с подходящим к нему жакетом.
— А это?
Он молча кивнул.
— Пойдет. — Он нахмурился. — И помни…
— Я никогда не называю тебя Биком в чьем-либо присутствии, — упреждая его раздражение, сказала она. — Уже давным-давно.
В его глазах появился нездоровый блеск. Она хорошо знала этот взгляд и боялась его. Прошло три года с тех пор, как его в последний раз вызывали в полицию и допрашивали в связи с тем, что какая-то белокурая девочка жаловалась на него своей матери. Ему всегда удавалось урезонивать жалобщиков так, что им потом приходилось извиняться, однако это случалось слишком часто и не в одном городе. Этот блеск говорил о том, что он вновь теряет над собой контроль.