«Кровавая Мэри» и огромный гамбургер сотворили чудо и привели меня в норму.
Мы пили кофе, и вдруг Джоан нахмурилась и выдала:
— Элли, мне неприятно заводить этот разговор, но придется. Вчера вечером мы с Лео были на фуршете. Все говорят о твоем сайте.
— И что?
— Многие считают это возмутительным. Я понимаю, ты зарегистрировала сайт под названием «Роб Вестерфилд» вполне легально, но многие думают, что это — уже слишком, — нервно призналась она.
— Не волнуйся, — успокоила ее я. — Вестников я не убиваю. Вдобавок мне самой интересна реакция окружающих. Что еще говорят?
— Что тебе не стоило выкладывать фотографии из дела Роба в Интернете и что результаты медицинской экспертизы с описанием ударов, нанесенных Андреа, — просто страшно читать.
— Это было жестокое убийство.
— Элли, ты сама спросила, что говорят люди!
Джоан выглядела такой несчастной, что мне стало за себя стыдно.
— Прости. Я понимаю, как тебе тяжело.
Джоан пожала плечами.
— Элли, я уверена, что Андреа убил Уилл Небелз. Половина нашего города считает преступником Пола Штройбела. А большинство остальных если и признают Роба Вестерфилда виновным, то полагают, что он отсидел свой срок и заслужил досрочное освобождение. И с этим ты ничего не поделаешь.
— Джоан, если бы Роб Вестерфилд признал себя виновным и чистосердечно раскаялся, я бы все равно ненавидела этого урода, но сайта бы не завела. Я понимаю их точку зрения, но мне уже не остановиться.
Джоан протянула руку через стол, и мы сцепили пальцы.
— Элли, может, ты все-таки проявишь жалость? Хотя бы к старой миссис Вестерфилд. Ее экономка ходит и сетует, как та расстроилась из-за твоего сайта. Старая женщина хочет, чтобы ты его прикрыла хотя бы на время, пока новый состав присяжных не выслушает показания Небелза.
Я вспомнила Дороти Вестерфилд, элегантную женщину, которая пришла в день похорон выразить соболезнования моей матери и которую отец выгнал из нашего дома. Он не принял ее сочувствия тогда, а я не имела права проявить его сейчас.
— Давай сменим тему, — предложила я. — Боюсь, мы не сойдемся.
Джоан одолжила мне триста долларов, и мы обе искренне улыбались, когда я платила за ланч.
— Чисто символически, — согласилась я, — но мне так приятней.
Перед дверьми в вестибюле мы попрощались.
— Я не могла смотреть, как ты карабкаешься наверх по этой лестнице.
— Вид из окна того стоит. К тому же у меня есть клюка, — в качестве подтверждения я постучала тросточкой по полу.
— Если что — звони. В любом случае, завтра я сама с тобою свяжусь.
Я подумала, не стоит ли закончить на этом разговор, но мне хотелось задать Джоан еще один вопрос.