Когда карета свернула с Оксфорд-стрит на модные боковые улочки, он протянул ей связанные руки и с мольбой в голосе выдавил:
— Сними.
Карета вылетела на площадь. В этом районе жили аристократы. Мэдди слышала доносившиеся крики лакеев и возгласы прохожих, шарахающихся в разные стороны от колес кареты.
— Прошу… — хрипло проговорил он. В его голосе чувствовалась уже не мольба, а угроза взрыва.
У домов суетились многочисленные ливрейные лакеи — к домам подъезжали экипажи. Один особняк расположился в самом заметном и престижном месте площади, выделялся среди других симметричностью и классичностью стиля. Это здание не сильно отличалось от дома герцога на Белгрейв-Сквейр, но выглядело более просторным и каким-то холодным в своем одиноком совершенстве. У входа единственная ступенька упиралась в небольшую дверь, один вид которой был негостеприимный.
Когда карета остановилась, дверь открылась и на тротуар упал свет. Мэдди увидела дворецкого Кальвина, который сделал шаг в сторону, освобождая проход в дом. Затем вышла одетая в глухое черное платье вдовствующая герцогиня, которая с помощью Кальвина решительно направилась к экипажу кузена Эдвардса.
Мэдди нащупала в темноте связанные руки Жерво, притянула к себе и лихорадочно стала распутывать шнуровку. Она едва успела закончить, как дверца кареты открылась.
Краги упали в темноту кареты. Мэдди толкнула их ногой под сиденье. Жерво издал нечленораздельный звук, в котором можно было уловить нотки признательности. В сумрак кареты заглянул луч фонаря и тут же раздался мощный голос герцогини:
— Кристиан!
Она тут же замолчала, как будто не знала, как продолжить. Затем герцогиня вдруг сделала быстрый шаг назад. Раздался шорох ее черных юбок. К ней тут же подскочил лакей. Герцогиня прикрыла глаза и положила руку на шею.
— Нет… не здесь! Уходите! Я не могу себя превозмочь! — Она широко открыла глаза. — Уходите все! Люди смотрят. Сейчас сбегутся любопытные. Кто-нибудь его наверняка узнает! О нет! — Она повернулась к кузену Эдвардсу и указала на темневшую вдали аллею, заворачивающую за дом. — Подъезжайте к этому входу! Да, туда!
— Нет! — неожиданно сказал герцог.
Его мать оглянулась так резко, что все сразу же затихли. Даже если бы это слово было произнесено одной из лошадей, герцогиня и то, наверное, не была бы столь шокирована. Они с сыном вообще очень мало были похожи друг на друга. Герцогиня была седеющей блондинкой, в то время как Жерво — брюнетом. Ее кожа казалась слишком бледной, опять-таки в противоположность сыну. Фигура герцогини была тоньше и стройнее, а цвет ее глаз лишь слабо отражал небесную синеву глаз Жерво. Но теперь ее лицо осветилось небывалой надеждой. Мэдди так хорошо знала это выражение. Точно такая же страсть бывала в глазах ее сына, когда он занимался математикой. Она сделала пару неуверенных шагов к дверце кареты.