С.Т. побежал. Он перепрыгивал через три ступеньки, припадая на раненую ногу. Сверху с лестницы на него кто-то бежал, стараясь столкнуть вниз, но С.Т., размахивая мечом отбил направленную на него пику.
— Она там внутри? — он бросился на Чилтона, все еще сжимая в руке саблю.
Что-то хлопнуло рядом с его ухом.
Чилтон посмотрел на него с внезапным спокойствием, рот его молча открылся — и алое пятно расцвело на белом воротнике. А потом он уже не стоял, а лежал нелепой кучей в дверях. Когда он упал, снова раздалась целая какофония криков и воплей. С.Т. стоял над ним и с удивлением смотрел вниз, потом быстро поглядел через плечо.
Над костром, за ошеломленными лицами толпы, виднелся Льютон, балансирующий на постаменте из каменных столбов у ворот. Он старался перезарядить свой пистолет.
С.Т. повернулся к дому, перепрыгнул через тело Чилтона и нырнул в дым.
Черная удушливая дымовая завеса скрывала потолок, расползалась над холодным простором мраморного пола. На стенах большого зала плясали отблески пламени. Темный дым сочился из мягких сидений двух изящных стульев, брошенных в центр зала и подожженных. Он тяжело поднимался и расходился во тьму. Глаза С.Т. слезились, он протер их и прищурился. В открытые двойные двери зала он видел, как горели занавески в соседних комнатах.
Раненая нога не слушалась, подламывалась под его весом. Он зашатался, выпрямился, опустил саблю, вложил в ножны стилет. Звуки пожара его здоровое ухо воспринимало как рев ветра, печи или дракона, пытающийся свернуть его с пути.
— Ли! — закричал он, — ты здесь? — и тут же согнулся в приступе кашля.
Он снова закричал, кинулся в двойные двери салонов, где горящие занавески подожгли портреты и панели, и огонь лизал в своей горячей жадности бледно-зеленую обивку. Горящие обрывки бахромы падали с шипением на пол и тлели на ковре. Он наложил галстук на нос, завязал его сзади и, кашляя, нырнул в дым.
Он слышал ее голос, он был в этом уверен. Он слышал его за шумом пожара, совершенно точно, но не мог понять, откуда она кричит.
Все звуки он слышал слева, со стороны здорового уха. Из салона двери открывались во все стороны, а он стоял посередине горящей комнаты и не знал, куда идти.
Схватив каминный коврик он стал бить им по языкам пламени, поднимавшимся по занавескам рядом с дверью с левой стороны. Жара и дым охватили его, он отшатнулся, из глаз лились слезы, и он накинул на голову коврик, чтобы проскочить через комнату. На другой стороне тоже был ад: пылающие занавеси отбрасывали кроваво-алый свет на алые обои.
Еще дым. Еще двери. Он снова закричал. И снова застыл, обливаясь потом, поворачивая голову из стороны в сторону в надежде услышать за треском и шумом пламени ее голос. Дым был всюду. Он висел низким мутным облаком с проблесками оранжевого и желтого, горький вкус сажи стоял в горле. Для того чтобы вздохнуть, ему пришлось согнуться. Внезапно дымовая волна, окаймлявшая подоконник, взорвалась морем пламени. Он отскочил назад, загораживая лицо от обжигающего жара.