«В полном, — подтвердил маркиз. — Мы же каждое лето проводим в горах, на нашей загородной вилле».
Да, все сложилось, как нельзя удачней для С.Т. Он убедил себя, что именно верховая езда будет держать его в равновесии, что месяц в Лондоне привел к возобновлению его болезни. Ли не была уверена, что это так, но и не отказывала ему в логике. Что ж, если волнуемое, качающееся море излечивает его, то, может быть, периодическое покачивание на конском крупе тоже будет целебно для его здоровья. Тем более, что он ухватился за эту мысль, как утопающий за соломинку.
Как только он проникся этой идеей, он оседлал одну из тихих лошадей мистера Гайлда. После долгих споров Ли добилась, чтобы он не ездил, где угодно, а проводил часы, кружа по манежу, держась одной рукой за луку седла, в то время как пожилой конюх его коня вел на длинном поводу.
Конечно, это его несказанно огорчало: чтобы его водили по кругу как малышку на уроке. Чуда не произошло: он не мог чувствовать себя уверенно и твердо. Улучшение продвигалось маленькими шажками, но по прошествии двух месяцев, когда они были готовы сесть на пакетбот, отправляющийся в Кале, он заявил, что голова у него кружится, только если он закрывает глаза и резко поворачивается.
Ли перенесла морской переход гораздо хуже его. Сорок дней они ехали на корабле в Италию, борясь с встречным ветром. Его это взбодрило настолько, что, прибыв в Неаполь, он в тот же вечер танцевал с ней на балу у английского посла. Она полагала, что он не подозревает, что она приходит смотреть на него в эти тихие рассветные часы во Флоренции: он никогда не поднимал глаза от своей молчаливой сосредоточенной езды с ее бесконечными боковыми ходами, воздушными прыжками, — этого великолепного танца коня и человека под звук утренних колоколов. Она носила с собой альбом для набросков, но давно забросила попытки воспроизвести эти колонны солнечного света и тяжелые тени движений Мистраля в их красоте и мощи. Она не могла передать этого на бумаге, и поэтому старалась запечатлеть их в своем сердце.
Внизу под балконом появился слуга и затоптался нерешительно у входа под аркой красно-черного мрамора. Ли тихо прошла по галерее и взяла у юноши толстую связку писем. Слуга с поклоном удалился. Он никогда не поднимал глаза выше края подола ее платья. Ей подумалось, что хорошо выученные слуги маркиза не нарушали прежде эти утренние занятия в школе, никогда не предлагали в это время своих услуг. Она отдала специальное распоряжение, чтобы письма были доставлены ей, как только прибудут, но раньше слуга не появлялся у входа на балкон. И сейчас сделал это с непонятной неохотой.