Потом лицо Джен превратилось в лицо Джимми Оуэнса, мальчишки из соседнего квартала. Им было по пять лет, и они играли в песочнице за домом Джимми и показывали друг другу член. Мать Джимми застукала их и пожаловалась его матери, и его мать пригрозила выставить его на улицу голым.
Это было очень стыдно, и он плакал и умолял ее не выгонять его голым на улицу.
И не говорить отцу.
Потом он вспомнил себя в семь лет — как они с Джимми Оуэнсом заглядывали через окно в офис фабрики Бэрра, где висел календарь с голыми женщинами. Особенно долго они разглядывали одну блондинку с синей тряпицей на бедрах, чувствуя непонятное, но сладкое возбуждение. Они спорили, что у нее под тряпицей, и Джимми сказал, что он видел это у своей матери — там волосы и как будто разрезано. Он не поверил, настолько это было отвратительно.
Но он тоже знал, что у женщин там все устроено по-другому, и они долго спорили об этом, отгоняя москитов и урывками смотря за ходом бейсбольного матча на соседней площадке. Он до сих пор помнил жар и возбуждение их тогдашних споров. На следующий год он нечаянно двинул Джимми в подбородок стволом духового ружья, и Джимми наложили четыре шва. Это было случайно, и так же случайно он увидел собственную мать голой и узнал, что Джимми был прав — там действительно волосы и какой-то разрез. А потом они переехали. «Тссс, дорогой, это не тигр, это только твой плюшевый мишка… Мамочка тебя любит… Тссс… Рыбки с ракушками плавают в море, а-а-а… Спи…» — Предупреждение! Предупреждение 47-му!
Кто-то грубо толкнул его локтем под ребра.
— Эй, это тебе. Проснись и пой, — Макфрис ухмыльнулся.
— Который час? — тупо спросил Гэррети.
— Восемь тридцать пять.
— Но мне показалось…
— … Что ты спишь часа два. Знакомое чувство.
Гэррети ничего не сказал. Он подумал, что память — это как линия в песке. Чем дальше, тем труднее ее разобрать. Память похожа на дорогу. Тут она реальная, твердая, но та дорога, что была в девять часов, уже неощутима.
Они прошли уже почти пятьдесят миль. Распространился слух, что когда они в самом деле их пройдут, приедет Майор на своем джипе и скажет речь.
Гэррети не очень-то в это верил.
Они одолели длинный ступенчатый подъем, и Гэррети уже подумывал снова снять куртку. Но он только расстегнул ее и немного прошел задом наперед.
Сзади мерцали огоньки Карибу, и он вспомнил жену Лота — как она оглянулась и превратилась в соляной столб.
— Предупреждение! Второе предупреждение 47-му!
Гэррети не сразу понял, что это относится к нему, а когда понял, испугался. Второе предупреждение за десять минут. Он подумал о безымянном парне, который умер лишь потому, что часто замедлял скорость.