— Роланд, тебе нехорошо?
— Да нет же, — он хлопнул Каллагэна по плечу. Остальные также смогут прочитать эту книгу, понять, о чем речь. Может, изложенная в книге история всего лишь история… но бывает, когда истории…
— Отец?
— Да, Роланд?
— Роман — это история, не так ли? Выдуманная история?
— Да, только длинная.
— Но выдуманная.
— Да, вся беллетристика — выдуманные истории.
Роланд задумался. «Чарли Чу-Чу» — тоже выдуманная история, только выяснилось, что во многих моментах, жизненно важных моментах, никакая это не выдумка. И имя и фамилия автора поменялись. Существовало множество миров, сцепленных воедино Башней. Возможно…
Нет, сейчас для этих мыслей просто нет времени.
— Расскажи мне о городе, куда поехали Тауэр и его друг, — попросил Роланд.
— Сказать мне особенно нечего. Я нашел его в одном из телефонных справочников штата Мэн. И упрощенная карта почтовых индексов подсказала, где он находится.
— Хорошо. Это очень хорошо.
— Роланд, ты в порядке?
«Calla, — подумал Роланд. — Callahan». Он заставил себя улыбнуться. Заставил себя вновь хлопнуть Каллагэна по плечу.
— Все отлично. Пора возвращаться в город.
1
Тиан никогда не в жизни не испытывал большего испуга, чем в тот момент, когда подошел к краю сцены Павильона и посмотрел на собравшихся жителей Кальи Брин Стерджис. Он знал, что на собрание пришло чуть больше шестисот человек, максимум, семьсот, но толпа казалось огромной, а напряженная тишина нервировала. Он нашел взглядом свою жену, в надежде успокоиться, но спокойнее ему не стало. Осунувшееся, темное, лицо Залии больше напоминало лицо старухи, чем женщины, находящейся в детородном возрасте.
Не прибавляла спокойствия и природа. Небо во вторую половину этого дня оставалось синим, без единого облачка, но для пяти часов вечера было очень уж мрачно. Причиной тому стал громадный вал облаков на юго-западе, и солнце нырнуло за него в тот самый момент, когда он поднимался по ступенькам сцены. Такая погода предвещала сильную грозу. И постоянную тьму, которая звалась Тандерклеп, рвали яркие молнии.
«Знал бы я, что до этого дойдет, никогда бы заваривал эту кашу, — мелькнула дикая мысль. — И на этот раз отец Каллагэн не сможет прийти мне на помощь, поддержать». Хотя Каллагэн и стоял у сцены, рядом с Роландом и его друзьями, стрелками, сложив руки на груди, в простой черной рубашке с воротником-стойкой и распятым Человеком-Иисусом на груди.
Он сказал себе, не дури, Каллагэн поможет, и пришельцы из другого мира тоже помогут. Они здесь, чтобы помочь. Закон, по которому они живут, требует, чтобы они помогли, даже если эта помощь — смерть для них и провал миссии, которую они выполняют. Он сказал себе, что от него требуется самая малость, представить Роланда, а остальное сделает сам стрелок. Он уже стоял на этой сцене, станцевал каммалу и завоевал их сердца. Неужто Тиан сомневался, что Роланд завоюет их сердца и во второй раз? По правде говоря, нет. Боялся он другого: на этот раз это будет танец смерти, а не жизни. Потому что этот человек и его друзья несли с собой смерть. Смерть была их хлебом и вином. Шербетом, которым они споласкивали рот после трапезы. На том, первом, собрании (неужто после него прошло меньше месяца?) Тианом движило отчаяние, но этого месяца хватило, чтобы прикинуть цену. А если они допустили ошибку? Если Волки сожгут Калью лучевыми трубками, возьмут тех детей, которые им нужны, а всех остальных, детей, взрослых, стариков, уничтожат жужжащими шарами смерти?