— Вечно вы, святые отцы, некстати. Еще мгновение, и публика меня на руках носила бы! Какой успех! Сознайся, позавидовал мне?
Возбужденный поэт болтал без умолку.
— Здорово я их! Ну как, доказал я тебе, что слово может просветить тысячи умов вернее, чем жигуч одну задницу? Смех сильнее жигуча! А может, наоборот: смех — это бессилие перед миром? Тот, кто придет вычистить эту конюшню, смеяться не будет. Только никто не придет и не очистит, святой отец. Ну кто захочет возиться с людишками Настоящего, этими двурукими шаргами, а шаргов, как известно, легко научить убивать, но невозможно заставить работать.
На повороте, ныряющем дальше в посадку, Рифмач резко остановился.
— Смотри: осень. Мое время. В нем я царю. Взгляни на дерево в желтых листьях. Это ведь золотые бабочки присели на его ветви. Дунул ветер, и они стайкой полетели в закат. Здорово. Пошли выпьем, Бруно. Почему-то именно сегодня так хочется нажраться. Да и ты сегодня выпьешь.
— Не собирался.
— Еще как выпьешь! Тогда и вспомнишь Рифмача.
Килик хлопнул друга по плечу (как всякий поэт, он подрабатывал и пророком) и, не дослушав рассказ о предстоящей проповеди, зашагал прочь. На ходу он обернулся, махнул рукой, широко улыбнулся, а Бруно подумал, что из-за алого платка на шее Рифмач выглядит поэтом с перерезанным горлом и что зря, наверное, он заразился у Рифмача перед важной и серьезной проповедью столь неуместным сейчас лиризмом.
Слава богу, первые проповеди удаются всегда. Волнение чтеца придает ей подлинную эмоциональность, и она всегда найдет живой отклик в слушателях.
Неожиданно в храме появился секретарь местоблюстителя. С конвертом в руке он присел на край скамьи с явным расчетом вручить послание в конце службы. В конверте могла находиться либо жизнь священника, либо его смерть и жизнь чудовища.
Проповедник старался не думать об этом и сосредоточенно говорил о той удивительной общности, которую обрело человечество в Спасителе. Об искупительной жертве богочеловека. О пути к спасению, который Он открыл людям. О жизни вечной.
Служба закончилась. Священник получил конверт. Распечатал его. Достал бумагу с отрицательным ответом местоблюстителя. В нем говорилось, что ввиду таких-то параграфов и с учетом таких-то соображений принято решение: такому-то просителю в лицензии на проповедь с правом свободного передвижения по Настоящему отказать.
Что-то темное и несчастное застонало в душе священника и ухнуло в самую ее глубину. Как показалось святому отцу, чудовище сгинуло навеки.
— Поздравляю, Бруно, ты хорошо говорил, но учти: это не помешает дедушке тебя покритиковать. Что-то случилось?