Волосы девушки вдруг вспыхнули настоящим солнечным золотом, заставив Бруно прищуриться в попытке разглядеть идущую. Давний мираж, казалось, напрочь забытый в тюремных подвалах Службы, не потерял власти над ним.
— Привет, Бруно. Давно мы не виделись.
— Давно.
Молодой человек подвинулся, хотя на длинной скамье в этом не было никакой нужды.
Медные кудряшки. Юбка до щиколоток.
Все-таки Линка. То ли солнечный луч удачно упал на волосы, то ли их окрасил рефлекс от оранжевой стены эфминеи, но золотой мираж обманул и на этот раз.
Помолчали. Каждый молчал о своем. Первым заговорить предстояло тому из них, у кого запас недоговоренности был меньше.
— Скажи, Бруно, тогда, в аллее, ты был уверен, что не попадешь в детей?
— Да.
Разговор вновь иссяк. Слишком много за прошедшие месяцы они сказали друг другу в мыслях.
Отчего осунулось ее лицо, а в глазах не осталось даже искры — вот о чем молчала Линка. Бруно думал о том уроке, который получил за время бесконечных допросов.
Никого не интересовала правда.
«Откуда вы знали, что среди детей находится наемный север? Как вы догадались, что среди взрослых, сопровождающих группу школьников, есть профессиональный север?»
И долдонили следователи и психологи без конца одни и те же вопросы, не слыша ответов и отмахиваясь от слова «джагри», пока Бруно не догадался: спасет его только «упрощение информации».
«Я заметил, что число преподавателей, сопровождающих группу школьников, возросло с трех до четырех», «серое лицо четвертого „учителя“ выдавало квадрата», «у него был чересчур плотный пиджак для такого теплого дня, следовательно, под пиджаком мог быть спрятан сканфер», «я сознательно вел огонь над самыми головами школьников», «север не ожидал такого хода, и мне удалось расстрелять его в упор».
Помогло. «Упрощенная информация» не вызывала у следствия особых сомнений. Какая разница, что ничего этого не было вовсе? А был только светлый луч джагри в черном лабиринте смерти.
Вот и Линка. Она даже не спросила, каково ему пришлось в эти месяцы, когда шевелением мизинчика судьба могла отправить Бруно на долгие каторжные годы в какой-нибудь морийский рудник. Все, что ее интересовало, — так это своя порция «упрощенной информации». Хо-ро-шо, как сказал бы Лемсонг.
— Зря ты волновалась за детей, Линка. Им тогда вообще ничего не угрожало. В конце концов все обошлось и все остались живы, не так ли?
— Да.
— Как дела в нашем секторе?
— Мне страшно, — девушка не слышала вопроса, — все время чудится, что к нам кто-то подкрадывается и вот-вот…
— Я выхвачу сканфер?
— Угу.
— Так у меня отобрали право на его ношение. А на таком оранжевом фоне подобраться к нам невозможно. Правильно?