– Сидеть, – скомандовала та, испытывая смешанное чувство раздражения и тревоги.
Взвизгнув, Джек бросился через всю гостиную, выскочил в коридор и опять принялся царапаться в дверь – на этот раз пытаясь войти, а не выйти. Эйдриен последовала за ним, удивляясь, как тихо в квартире без электричества: единственными звуками, нарушавшими царящую в квартире тишину, были приглушенный гул дороги за окном да царапанье Джека. Затем пес залаял, и в глаза Эйдриен ударил луч света.
– Я раздобыл фонарь, – сказал портье.
Эйдриен заслонила глаза рукой и сощурилась, беспомощная, точно ослепленное светом фар животное, случайно выбежавшее на автотрассу. Рамон направил фонарь в сторону, яркий луч осветил санузел – Эйдриен приготовилась увидеть нечто страшное, но на освещенном пятачке оказалось пусто.
– Я заберу собаку, – предложила она. – А вы разберитесь со щитком.
Рамон кивнул и направился на кухню, подсвечивая себе дорогу. Эйдриен же, пытаясь справиться с внезапно подкатившей к горлу тошнотой, на ощупь добралась до ванной.
– Джек, пошли.
Однако пес, будто подбадриваемый ее присутствием, царапался все яростнее. Эйдриен сдалась, открыла дверь и оказалась в полной темноте. По привычке она щелкнула выключателем, потом еще раз, но свет не загорелся. Было тихо, только Джек скулил и жался к ноге да тихо капала вода: «Кап, кап, кап».
– Никки?
Тишина – никто не отозвался.
Неожиданно с кухни послышался голос портье: «Готово!» – и внезапно загорелся свет. Рядом взвыл саксофон: одинокая нота за доли секунды выросла с нуля до восьмидесяти децибел, прорываясь сквозь залитый светом воздух. В мутной воде лежала мертвая Никки – ее широко раскрытые глаза удивленно смотрели в пустоту.
Все внутри перевернулось, пол поплыл под ногами, резкая боль у виска – и снова темнота.
Придя в себя, Эйдриен увидела полицейского, сидевшего рядом на стуле и говорившего по мобильному телефону. В комнате горел свет, в голове раздавались гулкие удары, а она лежала на кушетке с ногами на подушке.
– Ох… – Эйдриен жалобно простонала и медленно приподнялась на кровати, опираясь на локти.
– Вы потеряли сознание и ударились головой, – объяснил коп.
«Потеряла сознание? С чего вдруг? Стояла в ванной…» – и тут же вспомнился протяжный пронизывающий плач саксофона, играющего джаз. Перед мысленным взором на миг возникли мертвые глаза сестры, и из горла сам собой вырвался стон.
– Ее невозможно было спасти, – сочувственно проговорил полицейский. – Судя по всему, смерть наступила мгновенно.
Эйдриен издала звук, совместивший в себе рыдание и жалобное хныканье, и уронила голову на ладони. На глаза навернулись слезы.