Скортий уже сходил на конюшню, чтобы проведать своего лучшего коня. Теперь он вернулся назад, потирая руки после предрассветного холода в воздухе, и снова сел на скамью рядом с Криспином. Спокойный человек, проворный и скромный, несмотря на все его богатство и известность. Щедрая душа. Он прибежал в темноте, как безумный, чтобы предупредить их об опасности. Это кое о чем говорит.
Криспин посмотрел на Карулла через каменный стол. Назвать этого человека чужим теперь было бы неправдой. Помимо прочего, он уже достаточно хорошо знал трибуна и понимал, что тот старается скрыть плохое самочувствие. Раны не были опасными, как их заверил лекарь, но сейчас они должны сильно болеть, и от обеих у Карулла останутся новые шрамы. Сегодня ночью он потерял людей, которых знал давно. Может быть, он даже винит себя в этом; Криспин не был уверен.
Они не имели понятия, кто заплатил за это нападение. Солдат в увольнении можно было нанять в Городе довольно дешево. Нужно было только обладать некоторой решимостью, чтобы организовать похищение или даже убийство. Послали гонца от Карулла к оставшимся солдатам, тем, которые провожали домой архитектора и должны были ожидать их на постоялом дворе. Криспин подумал, что это станет для них грустным известием. Карулл, командир, потерял двух своих подчиненных, а солдаты потеряли товарищей. В этом вся разница.
Чиновник городского префекта был вежлив и официален с Криспином, когда явился вместе с факционарием. Они побеседовали наедине в большом зале, где вечером проходил пир. Этот человек глубоко не копал, и Криспин понял, что чиновник не хочет слишком много знать о попытке убийства. Повинуясь интуиции, Криспин ничего не сказал о мозаичнике, уволенном императором, и об аристократке, которая могла счесть себя этим униженной или поставленной в неловкое положение упоминанием об ожерелье. И то и другое произошло публично: этот человек узнал бы обо всем, если бы захотел.
Неужели кто-то может за это убить?
Император не позволил жене надеть ожерелье, когда его принесли.
Тут надо было распутывать и рассматривать множество нитей, но они не дадутся ему, пока мозг устал и затуманен вином и бессонной ночью.
Когда на востоке замаячил серый рассвет, они покинули кухню и пересекли двор, чтобы присоединиться к Синим в часовне на утренней молитве. Криспин обнаружил в себе искреннюю благодарность, почти набожность, пока пел молитвы. Благодарность за сохраненную жизнь, еще раз; за подаренный ему сегодня купол; за друга, которым был ему Карулл, и за возничего, который, возможно, станет другом; за то, что он пережил знакомство с двором, вопросы в палатах императрицы и мечи в темноте.