Криспин кивнул. Она открыла дверь и отступила в сторону, давая ему пройти.
— Еще раз спасибо за приветствие, — сказал он. Он не знал, почему он так сказал. Поддразнивал. Больше всего. Она сама достаточно его дразнила.
— Вот как! — прошептала Ширин. — Мне не позволяют забыть об этом, да? Мой любимый папочка стыдился бы меня. Он ведь не так меня воспитывал, разумеется. До свидания, Кай Криспин, — прибавила она, на этот раз, выдерживая небольшое, но ясно различимое расстояние между ними. После ее шуточек в его адрес он был доволен, что она хотя бы так среагировала.
— Не целуй его! Не надо! Дверь открыта?
Короткая пауза, затем:
— Нет, этого я не знаю, Ширин! С тобой я никогда не знаю наверняка.
Снова пауза, пока Ширин говорила что-то птице, а потом Криспин услышал, как птица произнесла совсем другим тоном:
— Прекрасно. Да, дорогая. Да, я знаю. Я это знаю.
В голосе звучала нежность, которая перенесла его прямо в Древнюю Чащу. Линон. «Помни обо мне».
Криспин поклонился, чувствуя, как его внезапно накрыла волна горя. Дочь Зотика улыбнулась, и дверь закрылась. Он стоял на портике и размышлял, хоть и не слишком связно. Солдаты Карулла ждали, смотрели на него и оглядывали улицу, которая сейчас была пустынной. Дул ветер. Было холодно, позднее солнце спряталось за крышами домов на западе. Криспин глубоко вздохнул, потом опять постучал в дверь.
Через несколько мгновений она распахнулась. Ширин широко раскрыла глаза. Она открыла было рот, но, видя выражение его лица, ничего не сказала. Криспин шагнул в дом. Он сам захлопнул дверь на улицу.
Она смотрела на него.
— Ширин, прошу прощения, но я слышу твою птицу, — сказал он. — Нам надо кое о чем поговорить.
* * *
Городская стража во времена правления императора Валерия Второго находилась в ведении начальника канцелярии Фаустина, как и все гражданские службы, и он управлял ею со всей своей прославленной энергичностью и вниманием к деталям.
Эти черты ярко проявились, когда бывший курьер и подозреваемый в убийстве Пронобий Тилитик был доставлен на допрос в печально известное здание без окон неподалеку от форума Мезароса. Новые положения протокола, установленные квестором правосудия Валерия Марселлином, неукоснительно соблюдались: в присутствии писаря и нотариуса палач разложил свои орудия.
В конце концов ни подвешенные грузы, ни металлические штыри, ни более хитрые приспособления не понадобились. Тилитик сделал полное и подробное признание, как только палач, смерив объект опытным взглядом, внезапно схватил и отрезал клок его волос кривым, зазубренным лезвием. Когда локоны Тилитика упали на каменный пол, он завопил так, словно это его проткнули зазубренным ножом. Затем он начал говорить и выболтал гораздо больше, чем было необходимо. Секретарь все записал; нотариус засвидетельствовал протокол и приложил свою печать. Палач, не выказывая никаких признаков разочарования, удалился. В других комнатах его ждали другие клиенты.