Она проиграла слишком много сражений в этой войне и поэтому избрала другую стратегию; стратегию, к которой обращались очень многие другие способные неблагополучные люди, — занялась изучением Души.
Детская психиатрия. Потому что надо вернуться к истокам всего.
Гарвард. Потому что надо учиться у лучших специалистов.
Гарвард и подруга сердца из «синих воротничков», электромонтер по профессии, не признающая никакого копания в душе.
Потом работа у Урсулы. Озорные боги, должно быть, давились от смеха.
Долгие беседы.
Исповеди.
Боль, и страсть, и смятение — и кто-то, кто выслушает все то, о чем Салли Этеридж не хотела и слышать.
Урсула выслушивала. И переменилась сама.
Скрывала это за игрой «в доктора».
Поведенческий кошмар становится явью. Озорные боги надрывают животики от злорадного смеха.
Лечение терпит неудачу. Такую, что хуже не бывает.
Прощай, Бостон.
Пора перебираться на новое место.
В Калифорнию, на поиски принцессы...
На поиски принцессы как идеи. То есть богатых людей, страдающих фобиями, которым Урсула определенно знала, как помочь.
Игра в доктора.
Гонорар за услуги. Крупный гонорар.
Все идет прекрасно.
Потом звонит ребенок. Опять...
— Возможности, — услышал я снова голос Гэбни. — Да, в основном она именно так это и представила. Деловое решение. Я предпочел бы Флориду — жизнь там дешевле и воздух намного лучше. Но она настаивала на Калифорнии, и я, не зная ее истинных намерений, в конце концов уступил. А когда я уступаю, все идет вкось и вкривь.
Он посмотрел на Джину с искаженным от ярости лицом — такая жгучая, грызущая душу ярость охватывает мужчину, когда ему не дают обладать тем, чем он жаждет обладать.
По вине другой женщины.
Самое большое оскорбление для мужчины — в его мужском естестве.
Внезапно меня осенило: Джоэль Макклоски тоже был оскорблен. Его отвергли ради другой женщины.
Грязная шутка.
Злая шутка. Она ввинчивалась в его размягченный наркотиками мозг, словно спирохета.
Отказ пульсировал у него внутри, как воспаленный гнойник. Его переполняла ненависть к гомосексуалистам...
Свою проблему он решил путем уничтожения Джининой красоты — стер с ее лица преступную женственность.
Он был слишком труслив, чтобы сделать это самому. Из-за трусости он молчал и о своих мотивах — боялся, что их раскрытие будет характеризовать его определенным образом.
А Джина — поняла она или нет, из-за чего пострадала?
Гэбни издал низкое, злобное ворчание. При этом он пристально смотрел на Джину. Потом перевел глаза на жену.
— Я никогда ее не обманывал, а она предпочла изменить правила игры — они обе