Уголки его рта загнулись кверху.
— Уж не претендуете ли вы на место моего психоаналитика?
Я покачал головой.
— Никоим образом. Боюсь, мой желудок не выдержит.
Уголки рта резко опустились.
Я продолжал:
— Женщины. То, как они вас всегда подводили. Судебная битва за опеку сынас первой женой, ее пьянство и вспыхнувший из-за этого пожар, в котором погиб ваш сын. Во время вашей первой встречи вы упомянули вторую жену — ту, что была до Урсулы. Я не составил о ней никакого впечатления, но что-то говорит мне, что и она не оказалась достойной вас.
— Ничтожество, — сказал он. — Абсолютный нуль.
— Она ныне здравствует?
Он усмехнулся.
— Несчастный случай. Она оказалась совсем не такой первоклассной пловчихой, какой воображала себя.
— Вода, — заметил я. — Вы использовали ее дважды. По Фрейду, здесь должна быть какая-то связь с утробой.
— Теория Фрейда — это коровья лепешка.
— Не исключено, что на этот раз, профессор, она попала в самое яблочко. Может, все это не имеет ничего общего ни с наукой, ни с любовью, ни с собачьим бредом, который толкаете вы, но зато прекрасно состыкуется с тем фактом, что вы ненавидите женщин — по-настоящему презираете их и стремитесь держать под своим контролем. Это заставляет предположить, что вам самому в детстве пришлось пережить что-то скверное — отсутствие родительской заботы, жестокое обращение или что-то еще. Наверное, я имею в виду, что мне хотелось бы знать, что собой представляла ваша матушка.
У него отвисла челюсть, и он резко нажал всей рукой на кнопку.
Аппарат пронзительно завыл — частота была выше, чем прежде.
Его голос из-за этого воя был едва слышен, хотя он кричал:
— Пятнадцать секунд!
Я бросился на него. Он откатился, лягаясь и колотя кулаками, потом вдруг швырнул черный пульт мне в лицо и попал в нос. Его пальцы на сером модуле побелели от напряжения. Удушливый запах горящего мяса и волос затопил всю комнату.
Я пытался вырвать у него из рук пульт, ударил в живот, он стал хватать воздух ртом и согнулся пополам. Но пульт не выпустил, хватка у него была стальная.
Мне пришлось сломать ему запястье, чтобы пальцы разжались.
Я сунул пульт в карман, не спуская глаз с Гэбни. Он лежал на полу, держался за запястье и плакал.
Женщины продолжали судорожно дергаться еще очень долго.
Я выключил аппаратуру из сети, оборвал электрические провода и связал ими руки и ноги Гэбни. Убедившись, что он обездвижен, я занялся женщинами.