– Да-да, мы устали.
– У вас есть фотография дочери?
Хильдегард открыла сумочку и протянула ему такую же фотографию, какую она раньше отдала Дойбелю.
Фогельман довольно безразлично посмотрел на нее.
– Хорошенькая. Как она добиралась до Потсдама?
– Поездом.
– И вам кажется, что она пропала где-то по пути от Штеглица до танцевальной школы, верно?
Я кивнул.
– У нее были какие-нибудь проблемы дома?
– Нет, – твердо сказала Хильдегард.
– А в школе?
Мы оба покачали головой, и Фогельман записал что-то в своем блокноте.
– Она дружила с мальчиками?
Я искоса взглянул на Хильдегард.
– Не думаю. Я просмотрела вещи в ее комнате и не нашла ничего, указывающего на то, что она встречается с мальчиками, – сообщила она.
Фогельман мрачно кивнул и затем вдруг сильно закашлялся. Он извинился за приступ кашля, держа носовой платок у рта. Лицо его стало таким же красным, как и волосы.
– Прошло четыре недели с момента ее исчезновения, и вы, конечно, связались со всеми родственниками и переговорили с ее школьными подругами, чтобы убедиться, что она не живет у кого-нибудь из них? – Он вытер платком рот.
– Естественно, – сдержанно сказала Хильдегард.
– Мы искали ее повсюду, – подтвердил я. – Я проверил каждый метр ее пути и ничего не нашел.
Это была истинная правда.
– Как она была одета в тот день?
Хильдегард описала одежду Эммелин.
– У нее были деньги?
– Несколько марок. Ее сбережения остались нетронутыми.
– Ну что ж, я тут порасспрашиваю, может, удастся что-нибудь выяснить. Оставьте мне свой адрес.
Я продиктовал ему адрес и номер телефона. Закончив писать, он встал, страдальчески выгнул спину и прошелся по комнате, засунув руки глубоко в карманы, – удивительно похожий на неуклюжего школьника. Только теперь я догадался, что ему не больше сорока.
– Ждите от меня известий. Я свяжусь с вами через пару дней или, может быть, раньше, если мне удастся что-нибудь выяснить.
Мы встали, собираясь уходить.
– Как вы думаете, есть ли надежда, что она жива? – спросила Хильдегард.
Фогельман меланхолически пожал плечами.
– Должен признаться, что очень маленькая. Но я сделаю все возможное.
– А с чего вы начнете? – полюбопытствовал я.
Он снова подтянул узел своего галстука, при этом воротник его рубашки уперся в кадык. Я невольно задержал дыхание, когда он вновь обернулся ко мне.
– Ну, начну с того, что размножу фотографии вашей дочери, раздам их разным людям. Вы знаете, в нашем городе очень много беглецов. Есть дети, которых совсем не привлекает «Гитлерюгенд» и тому подобные вещи. Я начну действовать в этом направлении, господин Штайнингер. – Он положил руку мне на плечо и проводил нас до двери.