– А не имеет ли к этому какое-нибудь отношение ваш сумасшедший чех? – спросил он. – Ну тот, который называет себя кавалерийским офицером.
– Кажется, он действительно был кавалерийским офицером, – сказал я. – Его немного контузило на Восточном фронте, и он до конца так и не оправился. Этот кавалерист не способен совершить тройные прыжки, и, честно говоря, я не собираюсь на него ничего навешивать, если, конечно, не получу прямых улик. И не намерен выбивать из кого-нибудь признание, как это принято на Александр-плац. Не говоря уже о том, что он ничего такого не сказал. Его допрашивали все выходные, и он по-прежнему утверждает, что невиновен. Посмотрим, может быть, кто-нибудь из служащих камеры хранения опознает в нем человека, который оставил этот чемодан, но если нет, мне придется его отпустить.
– Представляю, как огорчится ваш чувствительный инспектор, – ухмыльнулся Ильман. – Тот, у которого дочь. Из его разговоров я понял: он совершенно уверен, что, будь у вас побольше времени, вы бы непременно состряпали против этого чеха дельце.
– Без сомнения. Он считает, что срок, который этот чех получил за изнасилование малолетней, – достаточная причина для того, чтобы посадить этого парня в укромную камеру и хорошенько им заняться.
– Методы современной полиции, они требуют столько сил! Как им хватает энергии?
– Это единственное, на что они ее расходуют. Дойбелю давно пора быть в кроватке, и он мне об этом уже напомнил. Некоторые из современных полицейских думают, что они работают в банке. – Я отмахнулся от него. – Вам никогда не казалось странным, что в Берлине все преступления совершаются днем?
– Вы забываете о том звонке в вашу квартиру ранним утром, когда к вам ввалились ваши добрые соседи-гестаповцы.
– Но там вы никогда не застанете никого старше криминальассистента, составляющего красные таблицы А-1 для штаба. И то, если что-нибудь очень важное.
Я повернулся к Дойбелю, который изо всех сил изображал такую смертельную усталость, что казалось, только госпиталь может поставить его на ноги.
– Когда фотограф закончит снимать труп, скажите ему, пусть сделает пару фотографий, чемодана в закрытом виде. И еще – снимки должны быть готовы к тому времени, когда соберутся все сотрудники камеры хранения. Это поможет им освежить воспоминания. Профессор отвезет чемодан в Алекс, как только он будет сфотографирован.
– А как быть с семьей девушки, комиссар? Это ведь Ирма Ханке, правда?
– Конечно, нужно будет, чтобы они официально опознали труп, но только после того, как профессор произведет вскрытие. Может быть, вы сделаете что-нибудь, чтобы труп не выглядел так ужасно? Для ее матери.