Ширинг кивнул.
– Знаешь, что меня особенно беспокоит?
– Что?
– То, что никто пока не видел мужчин.
– Меня тоже, Сэм, причем сильно.
– Но ты не исключаешь, что, кроме тех двух женщин и детей, может быть еще кто-то?
– Вполне возможно.
– И сколько, по-твоему, людей мне надо подключить?
Питерс зевнул, поднялся и потянулся к плащу, потом повернулся к Ширингу и снова нахмурился.
– А сколько у тебя есть?
Пиршество почти началось: добыча была нанизана на установленный над костром вертел, и тощий беспрестанно чмокал своими толстыми, слюнявыми губами. Он уже срезал ножом скальп и отложил в сторону печень и почки, тогда как его напарник нарезал и обстругал несколько молодых, тонких березовых веток, и сейчас старательно заострял их концы. Они вдвоем насадили тело на вертел, связали его руки и ноги, и установили над огнем. Исходивший от костра аппетитный аромат вызвал на их лицах довольные улыбки. Они прислушивались к тому, как потрескивали и лопались кости, шипел жир – и ждали.
Дети умело сложили костер и сейчас, явно довольные собой, стояли рядом с ними, наблюдая за тем, как девочка постарше вращает вертел. Находившийся в ее чреве плод неожиданно шевельнулся, однако она не обратила на это никакого внимания. Стоявшие у нее за спиной маленькие мальчик и девочка макали пальцы в корыто и слизывали капавшую с них прохладную кровь. Мясо медленно и ровно поджаривалось, когда они услышали донесшиеся со стороны дома пронзительные вопли.
Они подняли взгляды и увидели, что свет в окнах погас, а стоявший перед входной дверью рослый мужчина выхватил из-за пояса ножи и побежал куда-то за дом. Крики между тем продолжались, хотя слышавшие их дети не испытывали ни страха, ни сколь-нибудь заметной озабоченности – разве что любопытство. Именно они первыми побежали от костра к дому.
Мужчина в красной рубахе приказал им остановиться, и они безропотно подчинились. Вперед затрусил тощий, а сам он сунул за пояс тесак и последовал за братом. Первым делом «красный» стал всматриваться в пространство перед входной дверью и под окнами, ожидая заметить там признаки какого-то движения, но так ничего и не увидел. Тогда он побежал к боковой стороне дома.
Повернув за угол, он увидел двух подростков, которые стояли на коленях и закрывали лица ладонями. Женщины все так же беспрерывно вопили; младшая из них – та, которую ему особенно нравилось трахать – рвала у себя на груди рубаху, показавшуюся ему намокшей и странно блестящей. Когда она обнажила груди, он увидел, что они чем-то обожжены. «Красный» ничего не понимал; то же самое можно было сказать и про остальных мужчин, которые безмолвно взирали на него в ожидании ответа. Он лишь пожал плечами.