— Так почему бы не подождать до передачи в семнадцать ноль ноль?
— Нельзя терять время. Знаю я эти чиновничьи темпы в министерстве. Они там все заволокитят. А мы должны добраться до айсберга, прежде чем не будет слишком поздно. Коль уж мы установили их местонахождение, нам не понадобится бездна времени, чтобы забрать этих людей со льдины к нам на подлодку.
Жуков поглядел на часы.
— Сейчас двадцать минут пятого. Через сорок минут у нас на руках будет решение министерства.
— Но речь идет о спасении терпящих бедствие.
Часто сорок минут, и даже меньше, это — вопрос об успехе или провале. То есть о жизни и смерти.
— Вас не переубедить.
— Так точно.
Жуков вздохнул.
— Вы можете отстранить меня от командования кораблем, — сказал Горов. — Немедленно. На то у вас есть серьезные причины. У меня не будет основания обижаться на вас, Эмиль.
Разглядывая руки, которые у него слегка дрожали, Жуков ответил."
— А если они не дадут столь чаемого вами разрешения, что тогда? Вы вернетесь на прежнее место, к исполнению задания по радионаблюдению?
— А интересно, что мне останется делать?
— Вы в самом деле вернетесь?
— Разумеется.
— Вы не решитесь нарушить приказ Адмиралтейства?
— Ни в коем случае.
— Слово даете?!
— Слово.
Жуков стал думать.
Горов поднялся со стула.
— Так мы договорились?
— Мне придется еще немного подумать.
— Но вы согласны? Вы принимаете мое предложение?
— Вам известно, что второго своего сына я назвал в вашу честь. Никита Жуков.
— Я считаю это большой честью для себя, — кивнул капитан.
— Ладно, пусть я ошибался на ваш счет, пусть мне следовало дать сыну другое имя, что ж, если у меня были ошибочные представления, теперь мне об этом никогда не забыть. Сын всегда будет напоминать мне о вас, а если я в вас ошибся, то, значит, и о моем заблуждении. Я вовсе не хочу носить жало во плоти, как апостол Павел. Так что я дам вам еще один шанс доказать мне, что я все-таки на ваш счет не заблуждался.
Улыбаясь, Горов сказал:
— Давайте получим новый пеленг этого злосчастного айсберга, а потом надо будет пересчитать курс.
* * *
Вернувшись к третьей взрывной скважине, Пит и Роджер оставили снегоходы с включенными моторами и фарами, только на тормоз поставили. Выхлопные газы, конденсируясь на морозе, становились чем-то вроде плюмажа из блестящих хрустальных перьев. Они отправились на поиски, разойдясь в трех разных направлениях, и Харри намеревался искать Брайана Дохерти в ледниковых наносах, среди торосов высотой по пояс и среди окружавших их низеньких ледяных кочек.
Стараясь не терять бдительности, понимая, что необходимо быть начеку просто потому, что и его может пожрать буря, столь же быстро и безвозвратно, как проглотила она Брайана, Харри, в порядке предосторожности, сначала нарисовал план своего участка и лишь потом решился его обследовать. Он пользовался фонариком, лучик света превращался в его руках в своего рода мачете, которым прорубают дорогу в зарослях, — вот и он махал своим световым мечом из стороны в сторону. Немощный желтоватый нож прорезал валящийся с неба снег, но белые джунгли оставались безучастными к потугам фонарика помочь Харри что-либо разглядеть в их белесой гуще. Через каждые десять шагов Харри оглядывался, чтобы убедиться, что снегоход еще виден, а он не заблудился. Он уже довольно-таки далеко отошел от поляны, на которую падали хоть какие-то отсветы фар, но было понятно, что ни в коем случае нельзя терять сани из виду. Если он позволит себе заблудиться, никто не услышит его крика — ветер все равно воет сильнее. Правда, снег шел, и он немного умиротворил бурю: сильный снегопад рассеивал и смягчал неистовость перекачиваемых штормом огромных воздушных масс, но все равно свет фар снегохода оставался единственным маяком и знамением хоть какой-то безопасности.