В кабину постучали, потом показалась голова Риты, отворившей дверцу, чтобы заглянуть к Харри.
С супом во рту, торопливо его проглатывая, Харри обеспокоенно спросил:
— Что-то опять не так?
Она просунулась в кабину поглубже, так что ее тело задерживало ветер и не выпускало из кабины ее не очень внятную, речь.
— Он хочет поговорить с тобой.
— Брайан?
— Ага.
— Он все еще идет на поправку?
— Ага. И резвенько так здоровеет.
— А что с ним стряслось, не рассказывал? Помнит что-то?
— Пусть сам тебе все расскажет, — сказала она.
В пятом снегоходе, от которого до пещеры было дальше всего, поместили Брайана, и он там понемногу оправлялся. Последние двадцать минут Рита провела в этой кабине, рядом с Брайаном, растирая его окоченевшие пальцы, вливая в него горячий суп и не позволяя ему провалиться в небезопасное сонное забытье. В сознание он успел прийти еще на пути от третьей взрывной скважины к пещере, но ему все еще трудно было разговаривать. Когда он только-только очнулся, было совсем скверно: терзала жуткая боль — это его оцепеневшие и отключившиеся было нервные окончания запоздало отзывались на свирепый мороз, едва не прикончивший его. Малый, по крайней мере, еще час не сумеет себя почувствовать хотя бы сносно.
Харри накрыл термос колпаком и, прежде чем надвинуть очки на глаза, поцеловал Риту.
— Ммммм, — произнесла она. — Еще.
На этот раз ее язык оказался между его губ. И не оставался там недвижимым. Снежинки падали на его голову и кружились у ее лица, но дыхание Риты на его намазанной жиром коже оставалось жарким. В нем поднялось чувство огромной ответственности за Риту. Как бы хотел он уберечь ее от всякого зла.
Когда они наконец оторвались друг от друга, она сказала:
— Люблю тебя.
— Мы опять будем в Париже. Вот только выберемся отсюда.
— Ну а если и не выберемся, — сказала она, — нам незачем обманывать себя. Чего уж там, восемь таких лет вместе. Очень хорошие годы. Столько радости и любви — у других такого за всю жизнь не наберется.
Бессилие — вот чем он мучался. Нечего было противопоставить чудовищной невезухе. Шанса не видно. А всю свою жизнь он всегда умел доказать, что он — мужчина, стало быть, выпутается из любой передряги. Кризисы преодолевались. Всегда находилось решение, как бы ни трудна была задача. А вот это ощущение собственной немощи было внове и бесило.
Она легонько поцеловала Харри, коснувшись губами уголка его рта.
— Надо спешить. Брайан ждет тебя.
* * *
В кабине снегохода было неудобно — потому что тесно. Харри уселся сзади, на узкой скамейке для пассажира, лицом к тыльному стеклу, а Брайан Дохерти был обращен к ветровому и сидел впереди. Руль и рукоятки управления вдавливались в его спину. Коленки Брайана упирались в колени Харри. Светло не было — в кабину проникали лишь отсветы от фар, просачивающиеся через плексиглас, полнейший мрак начинался совсем рядом, и потому и без того крошечное пространство казалось еще теснее, чем было на самом деле.