Фригофобия: боязнь холода. Русский водолазный костюм оказался великолепен: никакой дрожи или озноба она не испытывала. Конечно, вряд ли ей было сейчас теплее, чем это бывало в любое иное время на протяжении последних месяцев, начиная с того дня, в который они высадились на полярной шапке и начали сооружать станцию Эджуэй. Но все равно она очень уж хорошо понимала, до чего жуток тот мороз, которым схвачены эти убийственно студеные воды. И еще она сознавала, что отделяют ее тело от этого жидкого холода всего лишь какие-то миллиметры резины и теплоизоляции, внутри которой проложены провода, подключенные к источнику электроэнергии. Российская технология могла впечатлять, но, если батарейки на ее поясе сядут раньше, чем она доберется до субмарины, до которой еще ой как далеко, все тепло ее тела мгновенно растворится в окружающем холоде. Настойчивый холод вод морских вторгнется в ее мышцы, в ее кости, доберется до костного мозга, истерзает ее плоть и очень скоро ввергнет в оцепенение мозг, разум, душу...
Ниже, еще ниже. В объятиях стужи, которой она не чувствует. Окруженная льдом, которого она не видит. Искривленные белые стенки ограничивали ее кругозор справа, слева, сверху, снизу, впереди и позади. Окружая ее и заключая ее в себе. Как в западне. Туннель во льду. Ледовая тюрьма. Залитая мраком и жестоким холодом. Безмолвная, только и слышно ее захлебывающееся дыхание и стук ее колотящегося сердца. Из узилища не вырваться. Глухо и глубоко. Глубже любой могилы.
По мере того как Рита опускалась все дальше и все ниже по туннелю, она иногда как-то сильнее замечала свет впереди, но иногда она о нем совсем забывала, потому что перед ее глазами вновь и вновь вспыхивали, как кадры кинохроники, переживания той зимы, когда ей было всего шесть лет от роду.
Счастье. Радость. Какая радость жизни! Она вместе с мамой и папой впервые в жизни едет туда, где она научится кататься на лыжах. И папа, и мама очень любят крутые склоны, и им не терпелось привить эту любовь своей дочери. Они едут в автомобиле — это «Ауди». Мама и папа — на передних сиденьях, а она — в одиночестве — на широком сиденье сзади. Они поднимаются во все более белое и во все более невероятное, фантастическое царство. Извилистая горная дорога во французских Альпах. Вокруг них расстилается алебастрово-белая волшебная страна. Она — вокруг, под ними, величественные виды на вечнозеленые леса, припорошенные снегом, скалистые утесы, парящие в высоте и напоминающие человеческие лица или старческие физиономии с бородами изо льда. И вдруг, с полуденного, отдающего сталью, неба начинают падать жирные белые хлопья. Они опускаются по спирали. Их все больше. Она