Крысеныш нашел крошечное подвальное окошко. Когда мы приблизились, он юркнул внутрь, подрагивая отвратительным голым хвостом. Кажется, я понял, почему мне так не нравится крысиный народец. Из-за хвостов. Хвосты у них омерзительные.
– После вас, – как только исчез хвост, произнес Шустер.
– Что?
Окошко было слишком маленькое. Оно не предназначалось для человека. Какие-то небольшие существа пробили его, чтобы залезть и обчистить помещение. Или уж не знаю для чего.
– Вы сказали, что вы герой, которого она знает.
– Дьявол!
И я сам на это напросился.
Я шлепнулся на живот и всунул ноги в окно. Шип стал тянуть, Шустер толкать. Я протиснулся внутрь, коснулся ногами пола, встал, споткнулся о валяющийся кирпич и пробормотал:
– Где они?
– Вон там, откуда идет свет, – прошептал Шип. Понять его было трудно. Крысиный народец всегда говорит шепотом. Горло у них не приспособлено для человеческой речи. – Вы нас прикроете, пока мы втащим побольше людей.
Шип всю жизнь провел рядом с людьми. Он не прятался от общества, он довольствовался скромным существованием и брал лишь то, что не нужно было никому другому. Я начал его уважать.
Я вытащил дубинку и пошел на свет, сочащийся из щелей в двери. Мне показалось странным, что Уинчелл и Рипли не напали на нас или не бросились бежать. Готовится великое побоище, – подумал я.
Вдруг за мной появились трое полицейских, и Шустер проговорил:
– Второй выход перекрыт. Приступайте, Гаррет!
Я набрал в легкие побольше воздуха и долбанул дверь. Кинулся на нее со всей силой и подумал: сейчас разобью плечо.
Дверь подалась. Я и не знал, какой я сильный. Что твой Плоскомордый Тарп. Высадил дверь.
Сделав два нетвердых шага, я упал на кучу битого кирпича.
Элвис Уинчелл и Прайс Рипли тяжело храпели на подстилках из мешков и тряпья. Вероятно, нести проклятие очень утомительно. Только у Конфетки глаза были открыты. Она заметила мое появление, но диких воплей радости не последовало.
Черт, она не поняла, почему мы пришли. Она решила, что мы дружки Уинчелла и его сообщника. Я с трудом поднялся на ноги:
– Мы спасатели.
Тут Уинчелл и Рипли начали приходить в себя. Прежде чем бедный Рипли успел открыть глаза, Шустер стукнул его по башке, легко обойдя груду кирпича. Он двигался почти грациозно.
Шип не вполне успешно стремился уложить Уинчелла обратно спать. Уинчелл уклонялся от его ударов, пытаясь метать из глаз зеленые искры. Кажется, он еще не очень хорошо умел это делать.
Боже, вид у него был ужасный. С тех пор, как он помогал брать негодяя, которого выдал Сити Сумасброд, Уинчелл постарел лет на пятнадцать. Рипли тоже выглядел плохо, но не так, как Уинчелл.