Слегка удивленный некоторой противоречивостью, содержавшейся в словах почтенной дамы, молодой человек молча склонил голову, снова благодаря за комплимент, и бросил взгляд на молчаливую молодую девушку с явным желанием заговорить с ней о чем-нибудь более интересном — желание вполне извинительное для человека его возраста и пола. Не успел он, однако, обменяться с ней двумя-тремя фразами, как миссис Лечмир, явно раздосадованная отсутствием своей внучки, сказала:
— Ступай, Агнеса, оповести свою кузину об этом столь приятном для нас событии. Все время, пока вы находились в пути, она тревожилась, не грозит ли вам опасность.
После получения вашего письма, в котором вы извещали нас о своем намерении, мы каждое воскресенье читали молитву о плавающих и путешествующих, и мне было очень приятно видеть, как усердно возносила Сесилия вместе с нами свои мольбы.
Лайонел пробормотал несколько слов признательности и, откинувшись в кресле, возвел глаза к потолку — то ли в благочестивом порыве, то ли по какой-либо другой причине, об этом мы не беремся судить. Пока миссис Лечмир произносила свою последнюю тираду, которую молодой офицер сопроводил вышеописанной выразительной пантомимой, Агнеса Денфорт встала и покинула комнату. Дверь за ней затворилась, но некоторое время в комнате еще царила тишина, хотя миссис Лечмир раза два, казалось, хотела что-то сказать. На бледных, увядших щеках ее сурового лица проступили пятна, губы вздрагивали. Наконец она все же заговорила, но голос ее звучал сдавленно и хрипло:
— Быть может, я позволю себе неучтивость, дорогой Лайонел, — сказала она, — ведь есть предметы, касаться которых позволено только между ближайшими родственниками. Как чувствует себя сэр Лайонел? Надеюсь, вы оставили его в добром здравии и он бодр телом, хотя и болен духом.
— Мне сообщают, что это так.
— Давно ли вы его видели?
— Я не виделся с ним пятнадцать лет. По мнению докторов, мои посещения были ему вредны, и мне запретили навещать его. Он содержится в частной лечебнице в предместье Лондона. И, поскольку светлые промежутки в течение его болезни становятся все более частыми и все более продолжительными, я позволяю себе питать надежду, что настанет время, когда мой отец будет мне возвращен.
Эту надежду укрепляет во мне его возраст — ведь ему, как вы знаете, нет еще и пятидесяти.
За этими словами последовало довольно продолжительное и тягостное молчание. Наконец миссис Лечмир сказала дрогнувшим голосом (что необычайно растрогало молодого человека, ибо яснее слов говорило о ее сочувствии своему внучатому племяннику и о доброте ее сердца):