Основательно обсудив достоинства и недостатки индейского общества как прообраза всеобщей демократии, писатель приходит к благоприятному для коренных американских жителей выводу: «Человеческая натура, конечно, повсюду одинакова, и не следует предполагать, что справедливость царит среди дикарей; но одно совершенно ясно: на всем белом свете самые простые и дикие люди гораздо лучше соблюдают собственные постановления, чем те, кто живет, как считается, в высокоцивилизованном обществе». И почти сразу Купер с искренней горечью вынужден отметить, что с распространением так называемой цивилизации характер краснокожих неизбежно и притом быстро меняется и в наши дни они все чаще следуют примеру, который им подают окружающие христиане.
Конечно, войны индейцев с белыми велись отнюдь не за лучшее устройство общества, не ради доказательства превосходства того или иного типа демократии. Шла борьба за само существование аборигенов, и малочисленные разрозненные племена коренных жителей страны по необходимости должны были потерпеть поражение в схватке с могучим соперником. При жизни Купера борьба эта была далеко не окончена, но исход ее уже во времена написания «Прогалин» был ясен и самому писателю, и его героям. Пройдет каких-нибудь четверть века, и кровавая индейская эпопея завершится.
Правда, остается еще один путь к торжеству справедливости, то есть, в сущности, к тому же, к чему в конечном итоге стремится любая демократия. И этот путь в «Прогалинах» пропагандируется с силой и убежденностью, не встречавшимися до тех пор в куперовских романах. Речь идет о христианском вероучении. «Следует ли… сделать вывод, что… реформа невозможна и общество обречено и впредь барахтаться все в том же болоте угнетения и обмана? Отнюдь нет. Мы надеемся и даже уверены, что любое усилие мудрой личности вознаграждается пусть небольшим, но улучшением, хотя потери при этом превосходят все ожидания. По нашему мнению, события будут продолжать развиваться таким образом, пока люди не осознают, что вот уже восемнадцать с половиной веков они держат в своих собственных руках безупречный кодекс законов управления обществом, законов на все случаи жизни, которые они, будучи не в состоянии постигнуть величайшую из истин, попирают ежечасно и ежедневно. Но должной чередой грядет день, этот кодекс возвысится над остальными, и вот тогда-то мир впервые обретет счастье и подлинную свободу».
В этой связи обращает на себя внимание образ вождя Оноа, «Лишенного племени», известного белым как Питер Скальп, образ, ставший едва ли не центральным в романе. Вначале Оноа — непримиримый противник всякого белого, убежденный и яростный борец с чужеземцами: «У меня одно желание — извести всех бледнолицых. Сделать это необходимо, иначе они изведут всех индеев». Купер создает цельный образ необыкновенного человека, наделяя его светлым разумом, трезвостью суждений, безграничной храбростью и недюжинным даром красноречия. Вместе с тем в душе Питера пылает «неугасимая и живая ненависть» к бледнолицым, которая стала «единственным законом жизни этого человека». Огромен его авторитет среди собратьев по расе. Двадцать лет он снимает скальпы с белых мертвецов. Кажется, ничто уже не переменит этого вождя. Но вот он знакомится с христианской моралью. Она поначалу оставляет Питера равнодушным: «Я не понимаю той веры, что велит возлюбить врагов своих и делать добро тем, кто чинит тебе зло, это странная вера». Общение с белыми, с «компанией» бортника, постепенно воздействует на старика индейца. В душе Оноа неприметно созревают изменения, еще пока не осознаваемые им самим, хотя внешне они уже начали проявляться — хотя бы в отношениях с Марджери. И только предсмертное поведение пастора, молящего Бога простить убийц, производит потрясение, «какого удивительный дикарь не испытывал за всю свою жизнь». Купер мастерски изображает перемену, происшедшую в Питере под воздействием христианских идей: «Я не хочу вообще